Мечты сбываются! (СИ)

Тот теплый предновогодний вечер был прекрасным. Я наслаждалась горным ветром, нежно трепавшим мои русые волосы, и любовалась на огромное оранжевое солнце, медленно подкатывавшее к кромке заснеженных вершин. Мне было восемнадцать лет, назавтра предстояло пережить субботние занятия в универе по Тирославской литературе, а потом, весь оставшийся вечер и целое воскресенье можно будет предаваться чтению нового журнала с моим кумиром на обложке - Дэвидом Рейном, молливудским актером, которого я горячо любила и не пропускала ни одного фильма с его участием.

Появление журнала у меня, студентки-первокурсницы так же можно было бы назвать чудесным, во-первых, из-за его немалой стоимости: он был далеко не по карману моим родителям - простым служащим, живущим «от зарплаты до зарплаты».

Во-вторых, ввиду огромного количества молливудских "старов", то и дело мелькающих на страницах глянца, дождаться фото Дэвида и статью про него - было не просто. Но звезды сошлись в этот пятничный день, когда острый, проникающий глубоко в душу взгляд Дэвида с обложки журнала пронзил мое сознание, а мама, таки, разорилась на покупку "Космополиона".

Потом папа, на старенькой развалюхе, отвез нас с мамой и младшим братом Денисом в парк у подножия Копейских гор. Всю дорогу, брат то и дело, подкалывал меня на тему отношений с актером и моей преданной фанатичности Рейну.

Но я не обижалась на злые шуточки. Хуже было, когда к троллингу подключались родители - папа постоянно выражал недовольство нестандартной внешностью моего кумира. Рейн, насколько я знала, был на четверть эльфом, а также имел оркские, человеческие и даже корни дроу. Видимо, все это и даровало актёру жгучие черные глаза, волосы цвета вороного крыла, высокий лоб и мужественные скулы - идеал мужской красоты для молодых девченок. Иначе как «эльфоорком», папа, Дэвида, не называл. Но еще хуже были мамины шпильки:

- Интересно, почему он не женится? - с ложным участием в голосе спрашивала она - Мужику сорок лет, то ли он кхм, по гномам спец, то ли тебя ждет, Катька! - И все это сопровождалось хохотом домашних и покраснением моих щек.

Но в данный момент я и думать забыла о насмешках - солнце вот-вот должно было сесть за острую пику.

- Лети к нему, - мысленно произнесла я что-то типа своего заклинания, – передай, мою любовь и защити его.

Солнце скрылось окончательно, окутав волшебной сиреневой дымкой склоны гор, пасшихся на них стада овец и коз, и расположившийся в долине, городок. Маленький уютный Тирополь раскинулся в низине, как на ладони.

После прогулки, уставшее, но довольное семейство Снежинских вернулось домой, где нас ждал теплый ужин, заботливо приготовленный бабушкой.

После чая, папа, как всегда, улегся на диван, щелкать пультом, ища нудные, по-нашему с братом мнению, фильмы про полицейских, мама ушла с книгой в спальню, бабушка отправилась мыть посуду, а брат уселся за видео приставку.

Я начала собирать книги в универ. Глаза наткнулись на тетрадь с длинным конспектом, написанным на непонятном тирославском языке. Вообще, я - чистокровная Версилонка. Что забыла я, мои мама и папа, а заодно и бабушка с дедушкой в Тирославии, образовавшейся после развала Объединенного Союза Версилонии и еще дюжины мелких областей типа Тирославии, не знает никто. Я плохо знала язык родины, так некстати вспомнившей о своем истинном языке. Да и откуда мне было его знать? В семье мы говорили на версилонском, в университете я посещала версилонский курс, с друзьями общалась тоже по версилонски. По телевизору транслировались, в основном, версилонские каналы.

Другое дело, санглийский язык! Ведь это язык Дэвида, и я всегда, через «не хочу», заставляла себя учить новые слова и делать все домашние задания по нему. Вздохнув и решив, что за один вечер я все равно не выучу два с половиной листа тарабарщины, я понадеялась на версилонский «агось пронесет», и не вызовут меня на семинаре в этот раз. Потом я вытащила из сумки другую тетрадь - толстую, с красивой обложкой, наполовину исписанную мелким почерком в каждую клетку, прихватила ручку, и отправилась на кухню - где за большим столом, под яркой настольной лампой, принялась писать продолжение рассказа, обдуманное в автобусе, по возвращению домой из универа.

«Дверь за дядей, она закрыла на все замки и потом, в течении вечера подходила и дёргала ручку: проверяла, надежно ли заперт засов. Еще она боялась тушить свет и всегда оттягивала этот момент. В темноте ей мерещился звук отворяемой двери и тёмный силуэт человека, пришедшего за ней. Частью разума, девушка, понимала, что её поведение не нормально… »

На кухню зашел папа, со сломанной переноской подмышкой. Он был навеселе, впрочем, как всегда.