Мечты и кошмар

Пока старые наивные дипломаты добросовестно потеют, вырабатывая договоры с большевиками, определяя границы своего государства, стараясь что-то выторговывать, — большевики хохочут, держась за бока: работайте, милые! Мы заранее вам объявляем, что все примем, все подпишем! И границы все ваши примем, какие хотите написать. Ведь все равно не втолкуешь, что нам на границы наплевать. Мы за Интернационал, и никаких для нас границ не существует. Мы их не признаем, так же, как не признаем вас самих. А не признавая вас, честный и последовательный коммунист не может признавать и договоры с вами. Мы откровенны, ибо вы все равно ничего не услышите. Тем лучше для нас.

Сейчас мы видим, как разыгрывается один из актов этой веселенькой трагедии. Договоры пишутся, условия составляются, границы намечаются… а большевики ждут, посмеиваясь, с перьями в руках.

Пожалуйста, мы готовы. Нельзя ли поскорее, ведь нам все равно. Все подпишем. Нам время дорого — в смысле мировой революции.

C'est le jeu final…
Acceptions tout — et demain
L'internationale
Sera le genre humain! [19]

Ну, может быть, и не «завтра» — в прямом смысле. Может быть, через «пару недель», «пару месяцев», «пару» лет, как выражаются большевики, — во всяком случае, скоро. Пожалуй, и о внуках не стоит говорить — сами увидим.

Общий вывод отсюда слишком ясен. Совестно делать его. Подчеркну частичные:

всякое правительство, заключая какой бы то ни было договор с большевистским правительством, должно знать: договор этот не будет исполняться, и это неисполнение — принципиальная база советской власти.

ГЕРОИ В РОССИИ

Если большевики — такие бессильные и таковы, какими вы их рисуете, — говорят нам европейцы, — то почему наши интеллигенты пошли к ним на службу? Почему ваши офицеры идут в красную армию?

Эти иностранцы — говорят, а про себя думают: «уж такой народ. У них нет героев. Очевидно, русским офицерам все равно где служить; в белой, так в белой армии; в красной, так в красной».

Я не возмущаюсь думающими это: я их жалею. Что взять с них, с европейцев, глубоко невежественных по отношению к России? Лучше образовывать их, пока не поздно.

Нельзя требовать, конечно, чтобы в целом народе или даже в целом классе все сплошь были герои. Героев может быть мало или много. И, надо прямо сказать: за время большевиков У нас были сотни, тысячи, миллионы героев. Есть героизм пассивный и активный. При некоторых обстоятельствах герои пассивные не менее героичны, нежели активные.

Громадная часть, подавляющее большинство русской интеллигенции — герои. Одни, правда, не пошли на немедленную смерть, свою и близких; они с великим страданием, со стиснутыми зубами, несут еще чугунный крест жизни. Это герои пассивные. А вот и другие: все расстрелянные, после пыток, московские профессора, педагоги, писатели — Алферовы и Астровы; или это не герои, да еще самые активные?

Русские офицеры… Если из их числа мы исключим известный процент вообще дрянных людей (а где их нет? В каком классе или сословии какой страны?) — то мы должны признать, что русское наше офицерство — сплошь героично. Хотя и тут геройство есть пассивное и активное.

Надо знать, как мобилизуют в Совдепии офицеров. Его арестовывают. И не только самого офицера, но его жену, его детей (всякого возраста, даже грудных), его мать, отца, сестер и братьев, родных и двоюродных, дядей и теток. Офицера выдерживают в тюрьме некоторое время, непременно вместе с родными (чтобы понятней было дело). Если увидят, что офицер из «пассивных» героев, — выпускают всех: офицера — в армию, родных — под неусыпный надзор. Горе им, если прилетит от армейского комиссара донос на данного «военспеца». (Так называются офицеры!) Едут дяди и тетки — не говоря о жене с детьми, — куда-то на принудительные работы или в прежний каземат, где зачастую теряются в списках.

О других героях, «активных», — вот какая отметка в моем дневнике летом 19 года:

«…Выпустили, наконец, нашу Л… Рассказывает: офицеров, сидевших с женами вместе, расстреливали человек по 10–11 в день. Выводили на двор; комендант, с папироской в зубах, считал, — уводили. При Л. этот «господин» (комендант из последних низов), проходя мимо тут же выстроенных в ряд, помертвевших жен, — шутил: «А вы теперь молодая вдовушка! Да не жалейте, ваш муж мерзавец был! в красной армии служить не хотел!»».

Ну вот, пусть те, кто чувствует себя именно такими активными героями — судят героев пассивных. Я считаю, что нельзя их судить. Герои пассивные, повторяю, такие же герои: только муке мгновенной они предпочли муку длительную, растянули ужасную минуту в целую цепь минут, дней, недель.