Мечтательница

– Слишком поздно. Мне просто нужно было выяснить, знаешь ли ты, как и старуха, слишком много. Когда я встретил тебя на улице, то понял, что ты можешь дотронуться до нее и сразу же понять, что произошло. Твой дар куда сильнее, чем у старухи, хотя ты можешь видеть только прошлое. Как и она, ты знаешь, что я сделал, так что, как ни жаль, я вынужден убить и тебя.

«У старухи? Убить и тебя? И тебя?»

– Что ты хочешь сказать? Что ты сделал? – Сердце ее бешено забилось. – Ты убил Персу? Но почему, Жан?

– Говорю же, как и ты, она чересчур много знала.

Это было слишком ужасно. Она не могла ему поверить, отказывалась согласиться с тем, что открыл ей ее же дар ясновидения, – до тех пор, пока его пальцы не сомкнулись у нее на горле. Руки Жана сжались, не давая дышать. Теперь Селин точно знала страшную правду. Ей необходимо было попасть домой.

Прежде чем помутилось сознание, она отбросила правую руку назад и со всей силой вонзила нож Жану между ребер. Перо вскрикнул и отпустил Селин, пытаясь втянуть в себя воздух. Селин с ужасом наблюдала, как он отступил на несколько шагов, тщетно пытаясь ухватиться за нож, торчащий из его бока.

Не в силах убежать, онемевшая от потрясения, Селин неподвижно стояла перед Жаном. Он поскользнулся на мокрых камнях, сделал несколько неуверенных шагов назад и упал рядом с маленьким фонтаном, в центре которого голый херувимчик сидел верхом на резвящемся дельфине. Жан вытянул вперед руки, стараясь подняться. Окровавленные ладони заскользили по мокрому мрамору. Густая темная кровь, кровь креола, медленно сочилась из его раны, образовывая лужицы на камнях.

Его голова еще раз резко оторвалась от мостовой, и, наконец, он замер. Селин посмотрела на дом. Все окна, кроме той комнаты, где она сидела совсем недавно, были темны. Никого не было ни на кухне, ни в комнатенках рабов на первом этаже. Девушка подобрала подол юбки и, бросившись за ворота, побежала мимо решетчатой ограды вдоль пустынной улицы. Туфли ее моментально покрылись грязью, подол платья и нижние юбки намокли и стали ужасно тяжелыми.

Она стремилась попасть домой, отчаянно надеясь, что еще не поздно помочь Персе. Ударил колокол кафедрального собора, его звон зловещим эхом разнесся по темным улицам. Селин обогнула фонарь на углу улицы. В его свете казалось, что нити дождя падают из темных туч-парусов, подгоняемых по небу ветром с реки. Не глядя по сторонам, Селин сошла с тротуара на проезжую часть и сразу же провалилась в отвратительную вязкую жижу. Однако это не заставило ее замедлить шаг.

Последний поворот. Не столкнувшись, к счастью, с городской стражей, она устремилась к своему старому особнячку. Одноэтажный, крохотный, покосившийся – все-таки это был ее дом. Селин вбежала в маленький сад за частым деревянным забором и поднялась на низкое крыльцо. Дыхание ее прервалось. Входная дверь оказалась распахнутой настежь.

– Перса?

Девушка ворвалась в лавку. Здесь было слишком темно и тихо. Что-то явно было не так. Селин пошла по знакомым комнатам. Стол, за которым Перса обычно сидела, предсказывая будущее, оказался перевернут, бархатная скатерть, разорванная и помятая, валялась на полу. Посреди этого разгрома осколки того, что некогда было магическим кристаллом, поблескивали в слабом свете уличного фонаря, проникающем в комнату через окно.

Селин обошла стол и едва не упала на Персу. Ее опекунша лежала, вытянувшись в струнку, на голых досках из кипариса, покрытых крошевом из кирпича, которое Перса рассыпала повсюду каждое утро, борясь с сыростью и пылью. Селин опустилась на колени и дотронулась до руки Персы. Рука была холодной и безжизненной, такой же, как и разбитый магический кристалл. Девушка задрожала от ужаса. Все было точно так, как она «видела» некоторое время назад.

Селин показалось, что ноги отказались ей служить, но она все-таки через силу поднялась и побрела к полке, на которой лежали серные спички. У нее так тряслись руки, что потребовались многочисленные попытки, чтобы разжечь лампу. Побоявшись разлить масло и поджечь дом, Селин поспешила поставить лампу на пол. Пламя заиграло в бесчисленных хрустальных осколках. Девушка снова опустилась на колени перед Персой.

Губы ее любимой опекунши оказались совершенно синими, точно такими, какими представляла себе Селин в своем видении. На лице Персы застыло выражение ужаса. Девушка протянула руку и с любовью закрыла глаза старушки, которая столько лет заменяла ей отца и мать.

Все еще стоя на коленях, Селин выпрямилась и закрыла лицо ладонями. Она, пожалуй, не могла сейчас вспомнить, когда плакала последний раз. Просто до этого момента у нее не было на то причин. Однако полившиеся было слезы сразу же высохли: у нее еще будет время оплакать Персу, но только после того, как свершится правосудие. Девушка откинула растрепанные волосы с залитого слезами лица и решительно поднялась, готовая немедленно найти полицейского и отвести его к дому Перо.