Мечтательница

Она решительно замотала головой. Он направился к ней:

– Ну-ну, успокойся. Я не собираюсь насиловать тебя.

Она что-то простонала, не отводя руки.

– Возьми себя в руки. Ты ведь моя жена, Селин, и знаешь, что я имею на тебя полное право.

Селин отняла руку ото рта, сделала глубокий вдох и дважды тяжело сглотнула.

– Меня сейчас стошнит.

Не успел Корд даже пошевелиться, как она схватилась за край кровати и ее вырвало прямо на его босые ноги.

– Что там сейчас делается? – спросил Эдвард, подталкивая Фостера под ребра.

– Я не…

Он не закончил, потому что задвижка отлетела в сторону и дверь в соседнюю каюту распахнулась с такой силой, что ударилась о стену. Потеряв опору, Фостер влетел прямо в каюту Корда, за ним последовал Эдвард. Фостер быстро восстановил равновесие и оказался лицом к лицу с хозяином, на котором не было ничего, кроме «носков», образованных тем, что вырвалось из желудка Селин.

Фостер поправил ворот ночной рубахи и вытянулся в струнку:

– Могу я быть вам чем-нибудь полезен, сэр?

Эдвард тоже выпрямился и пригладил несколько оставшихся еще на лысой голове волосинок:

– Ждем ваших приказаний, сэр.

– Боюсь, джентльмены, – проговорил Корд со всем достоинством, какое только мог изобразить в этой ситуации, – боюсь, мою жену вырвало.

7

Взглянув на нее, он подумал, что она вполне может прямо сейчас умереть и оставить его вдовцом. Корд не видел Селин около двенадцати часов и испытал нечто вроде шока, когда обнаружил, что она по-прежнему лежит в постели, не изменив позы, в которой он оставил ее. Цвет лица девушки напоминал водянистый гороховый суп.

– Видок у тебя – краше в гроб кладут. – Не сумев придумать ничего более ободряющего, он стоял, ожидая, когда она откроет глаза.

Она не пошевелилась, но с трудом разжала губы:

– Уйди.

Корд стоял на максимальном удалении, какое только позволяло ограниченное пространство каюты. Проведя ладонями по волосам, он упер руки в бока. Выглядела она чертовски плохо. Волосы спутались, под глазами легли огромные темные круги. Фостер опасался, как бы у нее не произошло обезвоживание организма, и посоветовал Корду проследить, чтобы Селин что-нибудь попила.

– Хочешь чего-нибудь поесть или попить? Она застонала и повернулась к нему спиной, лицом к стене. Пока он, совершенно растерявшись, стоял не двигаясь, она пробормотала:

– Что ты здесь делаешь? Пришел помучить меня за прошлую ночь? Надеюсь, ты не ждешь, что я… Ну, ты понимаешь.

– Эдвард тоже заболел, и Фостер слишком занят с ним, чтобы одновременно ухаживать за тобой.

Корд находил несколько подозрительным неожиданный приступ морской болезни у слуги: когда-то на пути в Новый Орлеан Эдвард ни разу не пожаловался на плохое самочувствие. Корд пошел, чтобы своими глазами увидеть «больного», и обнаружил Эдварда, который лежал на новом месте – на палубе четвертого класса, отказываясь есть и вообще делать что-либо, кроме как лежать, натянув одеяло до подбородка. Селин выглядела куда хуже Эдварда. Его слуга, по крайней мере, не был такого зеленого цвета.

Корд предпринял еще одну попытку:

– Если ты голодна, уверен, у кока от завтрака осталась каша.

– Прекрати, пожалуйста.

Он едва не засмеялся. Ее нынешний вид и воспоминания о прошлом вечере сделали свое дело: словесная пытка оказалась куда привлекательнее, чем мысль о том, чтобы лечь с ней в постель.

– Если каша тебе не по вкусу, есть ливер и чеснок.

Она перекатилась с боку на бок и посмотрела на него недобрым взглядом:

– Я знаю, что ты пытаешься сделать. Ты женился из какого-то извращенного чувства чести, а теперь обнаружил, что связан с женщиной, которую никогда по-настоящему не желал, так что ты решил довести меня до смерти этой медленной пыткой. Почему бы тебе просто не пристрелить меня и все?

– Вижу, ты меня уже прекрасно знаешь. И то правда, неплохая идея, чтобы избавить тебя от мучений. К тому же не могу сказать, что стремлюсь к еще одной ночи, похожей на вчерашнюю.

– Где ты спал?

– А ты тосковала без меня?

– Конечно, нет.

– Я занял каюту Фостера и Эдварда. И впредь останусь там. Они перебрались в четвертый класс.

– Они были очень добры со мной вчера вечером, чего не могу сказать о тебе. Мне жаль, что их пришлось выселить.

– Быть добрыми – их работа. Но не моя, особенно когда меня вынуждают обрядиться в съеденный обед. Однако тебе нет необходимости о них беспокоиться. Я не настолько бессердечен, чтобы заставить их переселиться в неподходящее помещение. Просто в этом плавании в четвертом классе оказалось всего три пассажира. Так что, если не считать внезапной болезни Эдварда, они себя чувствуют вполне комфортно.

– Не могу похвастаться тем же, – вздохнула она.

Корд сел на край кровати в ногах у девушки.

– Что ты делаешь? – Она попыталась угадать, что он задумал.

– Можешь не волноваться. Сейчас твоя добродетель в полной безопасности. Думаю, твой нынешний вид не соблазнил бы даже матроса, который после кораблекрушения год провел на необитаемом острове.

– Благодарю. – Больше всего ей хотелось, чтобы он выбрал не сегодняшнее утро, а какое-нибудь другое время для оттачивания своего остроумия. – Качка, похоже, уменьшилась.

– Спокойно.