Мечта цвета фламинго

Таким образом, из-за Юры Морозова, как уже бывало, на столе раньше времени появился гусь. Он был встречен восторженными криками, и веселье наконец началось по-настоящему. Выпили еще и заговорили все разом. Сергей Игоревич признавался всем сотрудникам в любви и клялся, что никого не хочет сокращать, поскольку все ему дороги. Галина Андреевна Голощекина пыталась всем втолковать, что салат «Русское лето» она не только приготовила по новому рецепту, но и модернизировала его хреном и сладкой кукурузой, которая смягчила остроту кваса, а хрен придал пикантности, и салат от этого лишь выиграл. Она даже хочет написать об этом в журнал «Хозяюшка», где, собственно, и вычитала этот удивительный рецепт. Юра радостно ел гуся с молодой картошкой и с набитым ртом отвешивал Валентине разного рода комплименты, типа того, что ни одна из его многочисленных жен ей по части гусей и в подметки не годится. Валентина смеялась и ругала своего алкоголика Шурика, который был уже совершенно не способен оценить ее гусей, поскольку давно закусывал лишь килькой в томате и плавлеными сырками «Дружба». Фаина рассказывала Виктору, что ее пятилетняя дочь Танечка уже выучила несколько букв алфавита и теперь безошибочно находит их в любом рекламном плакате. Виктор кивал и бросал пламенные взгляды на Нину. Она не замечала этого, поскольку, откинувшись на спинку дивана, думала о том, кто все-таки, кроме Галины, мог написать ее фамилию при тайном голосовании. Вон они все сидят перед ней, знакомые сто лет, милые и родные! Неужели кто-то так сильно не любит ее? Почему-то Сергея Игоревича она уже больше не подозревала. Не может быть, чтобы он из-за того, что она отказала ему во взаимности, затаил на нее злобу. Не похоже это на начальника. Он вполне нормальный мужик. Тогда кто?

Пока Нина размышляла над этим вопросом, сотрудники затеяли танцы. Мужчины сдвинули к окну стол вместе с недоеденными яствами и задернули шторы, как подростки на школьной дискотеке. Нина улыбнулась, тряхнула головой, отгоняя дурные мысли. Она любила танцевать. У нее было врожденное чувство ритма и кошачья грация. Даже Лялька иногда приглашала ее потанцевать на своих вечеринках, потому что гордилась материнскими способностями. Нина с Валентиной всегда танцевали вместе, и все восхищались ими. Так было и на этот раз. Быстрые мелодии сменяли одна другую, и две женщины совсем раскрепостились. Они понимали друг друга с полувзгляда, двигались в унисон, как спортсменки синхронного плавания. Обе они выплескивали в движениях накопившуюся горечь и злость на мужчин, на жизнь, которая поставила их в такое незавидное положение. И Нина, и Валентина казались себе свободными, красивыми и даже на этот момент вполне счастливыми.

Юра Морозов, отвлекшись от танцев, обнес сотрудников вином и водкой на выбор, и началось, собственно, то, ради чего и затевался сей праздник. Хотя они работали вместе уже много лет, но каждый раз все-таки надеялись уйти с банкета в каких-нибудь новых отношениях. До сих пор никаких особых отношений в их лаборатории так и не сложилось, но, как говорится, надежда умирает последней.

Лактионов включил лампу со светодиодами, похожими на щупальца морской актинии, а Сергей Игоревич выбрал диск с медленными мелодиями. Первым Нину пригласил Юра Морозов. Он был уже здорово пьян и, вероятно, уже скоро уединится в кухне и затянет: «Ямщик, не гони лошадей!»

– Знаешь, Нинок! Если тебя вынесут, я уйду вместе с тобой! – сказал он и ткнулся носом ей прямо в шею.

Нина решила не углубляться в этот вопрос, только кивала и смотрела по сторонам. Голощекина сидела возле своего растерзанного салата, делая вид, что ест его, и с плохо скрытой ненавистью смотрела на танцующие пары. Начальник что-то щебетал в ухо улыбающейся Валентине, а Фаина висела на шее ведущего инженера Лактионова. Виктор так круто завел глаза под потолок, что было совершенно ясно: надеяться бедной Фаине абсолютно не на что.

Потом Нина танцевала с начальником, затем опять с Юрой, и снова с начальником, а потом оскорбленная мужским невниманием Галина Андреевна ушла домой к своему Левушке. Она поняла, что веселье перешло в такую стадию, когда о нуждах производства и сокращении сотрудников уже никто не думает, и можно временно убрать руку с пульса лаборатории. Праздник после ее ухода утратил свою чинность и приобрел самую разудалую разнузданность. Сотрудники вовсю отплясывали. Если бы Голощекина увидела Сергея Игоревича, корчащегося на полу в невероятно вывернутых танцевальных па, то, скорее всего, решила бы, что он недостоин высокого звания начальника лаборатории, о чем незамедлительно поставила бы в известность руководство «Петростали» в лице собственного своего мужа Льва Егорыча Голощекина. Но поскольку Галина Андреевна уже удалилась из квартиры ведущего инженера Лактионова, то бояться ее было нечего, и сотрудники веселились от души. Юра уже успел спеть в кухне своего «Ямщика», протрезветь и снова напиться, когда Валентина вдруг сказала упавшей на диван запыхавшейся Нине:

– Пожалей наконец Витьку-то! Потанцуй с ним.