Мечта скинхеда

Пухова сегодня была убийственно спокойна. Юрий Петрович не уставал поражаться ее самообладанию и с ужасом ждал, когда же она сломается. В том, что сломается, он не сомневался. Только признание это будет, которого так ждет Дегтярев, истерика, обморок или что-то еще? Но что-то обязательно будет.

— Значит, вы настаиваете, что на крыльцо не поднимались и с Герасимовой не разговаривали? — Следователь просто проигнорировал ее предложение выключить прожекторы.

— Настаиваю. Здесь на меня напали, избили, чуть не задушили. А когда я вырвалась, то побежала прямо и не оглядываясь, между домом и беседкой к забору. Потом выбежала через калитку…

— Да, — поморщившись, прервал следователь, — все это мы уже слышали. Вот сотрудник, который изобразит вашего нападавшего. Покажите, как именно он вас держал и избивал.

К Пуховой подошел молодой оперативник. Она, совершенно не смущаясь, придвинула его поближе к себе, положила его левую руку к себе на плечо, так чтобы он локтем приподнимал и фиксировал ее подбородок, а кистью держал за правое плечо, а правую его руку приподняла, занесла для удара, и сказала:

— Можете дать ему грабли, чтобы было натуральнее.

— Спасибо, достаточно, — буркнул следователь. — Давайте пройдем еще раз с самого начала.

Еще раз Пухова повторила все с точностью до мельчайших подробностей. Дегтярев был не на шутку раздосадован: подозреваемая ни разу не сбилась и не потеряла уверенности. А Юрий Петрович в душе торжествовал: она не могла отрепетировать свой поход от калитки до беседки, не было у нее возможности заучить каждый шаг до автоматизма, значит, она говорит правду, значит, все так и было.

— А теперь убедимся, как все было на самом деле, — предложил Дегтярев. Он жестом предложил Пуховой вернуться к калитке. — Вы позвонили, и Герасимова вам ответила.

Пухова хотела возразить, но следователь жестом ее остановил.

— Герасимова вам ответила. Она сказала, что калитка открыта, и предложила вам пройти по дорожке к дому. Вы прошли. — Он взял Пухову за локоть и довел до беседки. — Герасимова варила кофе, когда вы позвонили. Она отставила турку с огня и вышла встречать вас на крыльцо. Вы не пожелали войти в дом. Может быть, расскажете все-таки, почему не пожелали?

— Я не разговаривала с Герасимовой и не видела ее живой, — в который уже раз повторила Пухова. Гордеев видел, что она держится уже из последних сил. Она то и дело кусала губы и прятала руки в карманы пальто: кулаки непроизвольно сжимались и разжимались.

— Ладно. Ладно! Герасимова тем не менее, уважая ваше нежелание, накинула куртку, в которой обычно работала в саду, спустилась с вами с крыльца и предложила поговорить в беседке. Что же она вам сказала, а?

— Ничего!

— Понятно. Она рассказала вам о вашем погибшем сыне. О том, что его использовали люди из спецслужб, так?

— Нет.

— Да! Вы пришли в ужас и в бешенство. Если бы рядом оказался кто-то из ФСБ, конечно, ваш справедливый гнев обрушился бы на него. Но рядом была только Герасимова. Герасимова, которая тоже ведь виновата. Что она сделала, чтобы спасти таких, как ваш сын? Вы готовы были задушить ее собственными руками! Но тут вам на глаза попалась груда камней, так? Вы схватили первый попавшийся и ударили, да? Ударили?!

— Нет!

— Ударили! Первый удар был несильным — вы били куда попало. Герасимова пыталась вас вразумить, пыталась закрыться руками. Но вы продолжали бить?!

— Нет! Нет, я не убивала ее!!!

— Вы продолжали бить! Она схватила грабли и отбивалась уже по-настоящему. Но в состоянии аффекта сила человека возрастает порой в десятки раз, вас невозможно было остановить. Только когда она упала, обливаясь кровью, вы поняли, что произошло, испугались и побежали куда глаза глядят.

У Пуховой уже не было сил возражать вслух, она только отчаянно трясла головой.

— Мы проследили ваш путь от самых ворот, здесь по двору и до трассы, собака уверенно прошла по вашему следу, и собаку, я надеюсь, вы не станете обвинять в предвзятости?.. — Следователь сменил тон, теперь он не изобличал, он уговаривал. — Мы знаем, что вы делали в каждую минуту. Вы ведь соврали, что долго не могли поймать машину? Вас подобрал первый же автомобиль… Послушайте, ваша вина очевидна, в каком-то смысле я понимаю чувства, которые владели вами в тот момент… Отрицать все бессмысленно и бесполезно. Признание только…

— Прекратите же! — закричала Пухова. — Я не убивала! Слышите?! Не убивала!

Дегтярев жестом приказал прекратить съемку и скомандовал конвоирам:

— Забирайте ее.

Юрий Петрович видел, что следователь сам близок к состоянию аффекта. Адвокат дождался, пока он покурит и успокоится, и только потом подошел с вопросом.

— Вы еще здесь? — скривился Дегтярев. — Зря радуетесь, и без признания обойдемся, доказательств достаточно.