Мечта Оливии

Ей следовало пойти куда-нибудь и хорошенько все обдумать, но куда? Центральный парк был недалеко, но уже наступали сумерки, а в это время в парке небезопасно. Куда она могла пойти в этом городе, чтобы остаться неузнанной? Она медленно сошла с края тротуара. Думай, — твердила она себе.

Раздался резкий гудок. Оливия вскрикнула и отпрянула назад, на тротуар, едва не попав под колеса обтекаемого черного автомобиля, с визгом затормозившего рядом с ней.

— Эй! — Оливию затрясло: это было хорошим поводом выпустить пар, и вот она уперла руки в бока и закричала:

— Вы с ума сошли? Вы едва…

И замолкла. Гневные слова застряли в ее горле. Она узнала эту машину. Она повернулась, чтобы скрыться, но было поздно. Эдвард уже распахнул дверцу и выбрался на тротуар. Его руки охватили ее плечи и развернули ее лицом к нему.

— Это я сошел с ума? Это вы брели, словно лунатик, по мостовой…

— А вы что думаете, это гоночный трек? И свет, если вы…

— Правильно. Красный, и означает «стоп!», — или вам это очень трудно запомнить?

— Послушайте, мистер Арчер…

— Нет, это вы послушайте, мисс Харрис. — Он по-прежнему сжимал ее плечо. — Самое последнее, чего мне не хватало, это…

— Не кричите на меня! — гневно сказала Оливия.

— Я не кричу! — заорал он. Тут послышался автомобильный гудок — его машина мешала уличному движению. Эдвард обернулся, зло взглянул на сигналившего водителя, потом схватил Оливию за руку.

— Едемте.

— Я никуда не поеду с вами, — заявила она, вырываясь.

— Нет, поедете, — сказал он мрачно, открывая дверцу машины. — Вы представляете опасность и для себя, и для окружающих. Садитесь в машину, если не хотите, чтобы вам помогли. Я просто сгребу вас и засуну в салон.

Оливия освободилась от его руки и сама села в машину. Эдвард захлопнул дверь, занял водительское сиденье и резко надавил педаль газа. Автомобиль сорвался с места, словно пуля.

Некоторое время они ехали молча. Потом он заговорил:

— Какого черта вы здесь делали?

— Это не ваше дело.

— С некоторых пор вы сделали это моим делом. Куда, черт возьми, вы так по-дурацки неслись?

— В… в парк, — сказала она, глядя перед собой.

— В парк? В Центральный парк? — Эдвард колко засмеялся. — Вы что, шутите или любите опасные приключения?

Они выехали на освещенную магистраль.

— Чего мне не хватало, — сказал он угрюмо, — так это задавить вас. Господи, я уже вижу заголовки: «Пасынок задавил любовницу своего отчима…»

Оливия резко повернулась к нему и гневно потребовала:

— Хватит!

— Ладно. — Он запустил руку в свои волосы и вздохнул. — Послушайте, нынче выдался трудный день…

— Вы об этом рассказываете мне! Мой телефон звонил непрестанно. Целый батальон охотников за новостями разбил лагерь вокруг моего дома…

— Вы думаете, что вы единственная, кому приходится противостоять батальону психов? Да?

В самом деле, она думала именно так. Сейчас впервые до нее дошло, что Эдвард как пасынок Чарлза Райта тоже может оказаться под таким же прессингом. Кроме того, — внезапно подумала она, — существует же еще и мать Эдварда.

Оливия положила руку себе на лоб. Риа, — подумала она, — Риа, где ты?

— Они… они как акулы, когда чуют в воде запах крови, я никогда не представляла…

— Оливия, нам надо поговорить.

— Я знаю, чего вы хотите, Эдвард.

— В самом деле? — Его голос прозвучал напряженно. — Мне почему-то так не кажется.

— Вы хотите знать, связалась ли я с Риа. — Она глубоко вздохнула. — Так вот, я этого не сделала.

Его смех на сей раз прозвучал более искренно.

— Я не слишком удивлен. У меня было чувство, что вы не та женщина, которую можно легко заставить что-то сделать.

Это было совсем не то, что он говорил вчера вечером.

— Вы ужинали?

Она открыла глаза и уставилась на него.

— Нет, — сказала она, — еще нет.

— Я тоже. — Он повернул направо. — Что бы вы хотели? Стейк? Морские блюда?

Оливия подняла брови.

— Что означает это предложение?

— Это означает, что мы оба голодны, и прекрасно можем вместе поужинать. — Он взглянул на нее. — Если у вас, — добавил он холодно, — нет более интересных планов на вечер.

— Разумеется, я намеревалась поужинать с парочкой миллионеров. — Она отвернулась и взглянула в окошко. — Я лучше умру от голода, чем буду есть вместе с вами.

У него заходили желваки на скулах.

— Хорошо. Я буду есть, а вы смотреть.

Оливия вздохнула. Она была подавлена, несчастна, а сейчас поняла, что еще и голодна.

— О’кей, — сказала она. — Но угостить меня ужином еще не означает…

— …Ничего, — сказал он. — Я знаю.

Она устало закрыла глаза, вспоминая свой жизненный путь за последние десять лет. Риа была далеко, в закрытом пансионате, и Оливия пребывала в полном одиночестве. Ее бабушка больше занималась хозяйством Боскомов, чем воспитанием Оливии, и стало до боли очевидно, что девочки, с которыми она выросла, были подругами Риа, а не ее.

Затем неожиданно, словно в одну ночь, ее детское тело приобрело женские очертания, и телефон в их квартире начал то и дело звонить. Это звонили мальчики, которые росли вместе с нею и Риа, теперь они домогались свиданий.