Мечта империи

В полночь Вер раскрыл ларарий. Серебряный алтарь стоял на месте, и новая статуэтка гения красовалась под сводами миниатюрного храма. Но, когда Вер положил на алтарь корешок клейма, случилось невероятное: зеленое пламя охватило не только клочок цветной бумаги, но и фигурку гения. Статуэтка корчилась в огне и дергала руками и ногами, как будто могла испытывать муки. Вер смотрел, как гибнет крошечный человечек из слоновой кости, и чувствовал, как лоб покрывается испариной.

Вдруг его гений тоже произнес некую формулу отречения?

– Великие боги, я не знаю, каковы ваши желания, и дозволите мне остаться прежним, или готовите новые испытания. Но, клянусь, что завтра на арене я никого не убью. Я – Вер, исполнитель желаний, и я исполню желание Гая Элия Мессия Деция. То, о котором он сам не ведает.

XVII

А в это время на своей вилле домна Фабия заправила в пишущую машинку чистый лист и начала печатать:

«Гость императора Деция вел себя странно. Во-первых, он явился в расшитой золотыми пальмовыми ветвями тунике и в пурпурной тоге, осыпанной золотыми звездами, будто триумфатор [67], а во-вторых, не выказал перед императором никакого почтения. Лишь милостиво кивнул, как кивает господин добросовестному слуге из вольноотпущенников, и уселся на стул императора с пурпурной подушкой. Деций, пораженный дерзостью гостя, застыл неподвижно. Масляный светильник освещал перистиль тусклым светом. Где-то за стенами дома ругались беженцы за места под навесами. Блеяли овцы. Плач больного ребенка не умолкал уже несколько часов. Завтра утром Деций собирался покинуть Никополь и двинуться со своей армией наперерез готам. Его ожидала либо славная победа, либо поражение и смерть. У него осталась одна-единственная ночь, чтобы возродить былое величие Рима. Возродить то, что разрушалось почти сто лет.

– Я слышал, ты хочешь назначить Валериана цензором? – спросил гость.

– Да. Это так. Я хочу вернуть былые римские добродетели. Без них Рим обречен на гибель. Я в этом уверен.

– Но у прочих нет твоей уверенности, бедный Деций. Кому захочется быть добродетельным, если выгоднее и удобнее быть удачливым подлецом? Когда государства падают, выживают лишь подлые, а благородные гибнут. А ты благороден, мой бедный Деций. Я прекрасно помню твой ответ Филиппу Арабу. «Если я отправлюсь навстречу мятежникам, солдаты могут провозгласить меня императором. Тогда я не смогу отказаться». Филипп чуть не убил тебя на месте. Но потом передумал и велел прикончить тебя в лагере одному из своих преданных людей. К счастью, преданный человек Филиппа Араба забыл о своей преданности.

– Я этого не знал. – Лицо Деция передернулось.