Мечта империи

– Я не могу. Он сам приговорил себя к смерти. И нас вместе с собою. Все, что нам остается, это смотреть на удивительные розы и наслаждаться их красотою. У нас появится иллюзия бесконечности прекрасного. Когда наступит смертный час, мы будет помнить об этих удивительных минутах. Смертный час близок. Всемирный смертный час. Троя пала. Карфаген пал. И вот настал черед Рима. – В голосе Марка Габиния послышались патетические нотки, заглушающие нестерпимую боль.

Актер вновь взял верх. Он говорил и любовался красотой своего голоса и удивительным тембром его звучания. И сожалел, что уже не сыграет роль Траяна Деция, быть может, самую лучшую роль в жизни.

– Это я пожелал, чтобы Гай вернулся. Я купил клеймо у Вера. И вот – желание исполнено.

Налетевший ветер качнул огромный алый цветок. И красавица-роза вдруг ссыпала лавиной алые лепестки на дорожку, явив глазам жалкую нагую сердцевину.

– Как странно боги исполнили твое желание, – тихо сказала Фабия.

– Боги сделали, что я просил. Гай вернулся. И теперь мне больше нечего желать.

II

Обычно Марция вставала поздно. Но в это утро она проснулась на рассвете. Был странный звук: ей почудилось, что кто-то звал ее по имени. Но при этом ее имя звучало как чье-то чужое. И голос чужой, неприятный. В чем-то таком уверенный, во что Марции верить не хотелось. Она открыла глаза и только тут почувствовала холод: одеяло исчезло, она лежала на постели нагая.

Вновь раздался тот же глумливый и одновременно уверенный голос:

– А ведь ты ждала меня, Марция, ты шептала мое имя во сне. Ты желала меня.

Она повернула голову. Перед нею стоял Бенит, нагой и возбужденный. Он улыбался и смотрел на нее с видом победителя. Она испугалась, как девчонка, которую развратник подкараулил в темном саду. Рванулась встать, Бенит не позволил – навалился на нее, одной рукой обхватил, второй мгновенно накинул на запястья веревки. Напрасно она извивалась и пыталась вырваться. Не прошло и минуты, как руки ее были крепко-накрепко привязаны к изголовью кровати. О боги, почему она так унизительно слаба? Ведь она всегда почитала себя сильной…

– Приятно слушать, как ты зовешь меня снова и снова, и губы твои шепчут: «Бенит, любимый, приди ко мне…»

Он уселся на край кровати и медленно провел пальцем по животу и ниже, к холму Венеры. Она спешно сдвинула колени.

– Ты лжешь, – выдохнула она, вся дрожа.

– Ты ошибаешься, милая Марция, я никогда не лгу! Я говорю правду, и от моей правды у многих начинает свербеть во всех местах. И правда в том, что ты, Марция, потаскуха!

– На помощь! – заорала она и опять безуспешно рванулась. И вновь веревки опрокинули ее на постель.

– Кого ты зовешь, Марция? – Бенит недоуменно передернул плечами. – Может быть, Элия?

Он не мог не знать, что Элия уже третий день разыскивают все вигилы Империи.

– Котта! – Марция наделась, что старый слуга услышит ее.

Ее крик привел Бенита в восторг:

– Котта ушел за покупками, дорогая Марция. Он – образцовый слуга и не дрыхнет до полудня. Твоя служанка направилась к любовнику. Почему бы и нам не предаться Венериным утехам?

В этот раз Бенит говорил правду – никого не было в доме.

– Что тебе надо? Выкуп? Я заплачу… Отпусти меня… – попросила она заискивающе.

– Зачем отпускать? Неужели ты не хочешь трахнуться? Почувствуй, что значит – объятия полноценного мужчины. После того, как тебя обнимал безногий калека.

– Элий не калека…

– Ты хочешь меня, и врешь, что не хочешь.

Он раздвинул ее колени. Она почти не сопротивлялась. Бенит овладел ею грубо, стараясь причинить боль. Она закрыла глаза и замерла, кусая губы.

– Эй, так не выйдет! – засмеялся Бенит. – Так я могу трахать тебя три часа. Представляешь, что станет с твоими руками?! Подыграй мне, красотка, и все кончится гораздо быстрее. Говорят, ты знаешь толк в искусстве любви, Марция, и Руфин заплатил десять тысяч сестерциев за одну ночь с тобой.

Она вновь рванулась, будто не понимала, что у нее просто нет сил сбросить тело Бенита.

– Вот так-то лучше! Обожаю подобные фокусы! А ну еще раз! Еще разок! Ну же! Ну!

Его смех, переходящий в визг, невозможно было слушать, и она бессильно щелкнула зубами, будто в самом деле надеялась укусить, пока его тело билось в сладострастных судорогах Венериного спазма. Отфыркиваясь, он оттолкнул ее и поднялся.

– Давненько я не получал такого удовольствия. И ты тоже. Признайся, с Элием у тебя ничего подобного не было? А? Признайся…

– Не было ничего подобного, – покорно подтвердила она.

Он стал одеваться.

– Развяжи меня, – попросила Марция.

– Нет уж. Зачем? Кто-нибудь другой развяжет. Меня здесь не было, дорогая Марция. Я тебе приснился. Кстати, ты кого-то ждешь? Кто-то должен прийти утром?

Он обернулся к ней, и тут она увидела в руках у него кинжал. Кинжал Цезаря. Бенит держал его, обмотав рукоять платком.

– Мои руки… – простонала она.

– Ах, ты боишься за свои ручки, наш милый скульптор. Твои пальчики, которые меценаты называют боголюбимыми?

Бенит наклонился над нею. Лезвие кинжала было возле ее горла.

– Ведь кто-то мог угрожать тебе этим кинжалом.