Читаем Мечта дилетантов полностью

— Ребрин обычно не ходит на такие приемы. А когда появляется, то в своем сером костюме и сером галстуке. Его жена вообще никогда не приходила на наши приемы. Она такая полная бабулечка, на которой любое платье будет смешно смотреться. Ей сидеть дома и нянчить внуков, чем она и занимается. Вообще, когда я смотрю на женщин, то понимаю, какой у нас короткий век. Женщина уже после сорока становится никому не нужной, а мужчина даже в шестьдесят еще очень даже способен на подвиги. Может, поэтому у наших руководителей уже вторые и третьи браки.

— В каком смысле?

— У Лочмеиса это третий брак, у Ахмеда Нуриевича второй. И их молодые супруги гораздо моложе своих мужей. Супруге Лочмеиса вообще только двадцать шесть и она на полтора года старше меня. Представляете?

— Но у Абасова первая супруга умерла.

— Ей сейчас было бы сорок четыре, — напомнила Валентина, — а его супруге только тридцать три.

— У Ребрина и Гельдфельда жены не менялись?

— Я же сказала. У Ребрина старая бабушка, которой столько же лет, сколько ее мужу. Говорят, что они вместе учились в школе. Какой кошмар. Значит, они знакомы уже почти шестьдесят лет и еще не надоели друг другу. А у Гельдфельда супруга моложе на полтора года. Но они женаты уже почти тридцать лет. Тоже познакомились в институте. Ну, это евреи, там все понятно…

— Что понятно? — не выдержав, улыбнулся Дронго.

— Евреи всегда хорошо относились к своим семьям, — охотно пояснила ему Валентина, — они не бросают своих детей, всегда помогают своим бывшим семьям, а если их супруги еврейки, то вообще не разводятся.

— Какая интересная расовая теория. Это только евреи такие постоянные в браках?

— Мусульмане тоже, — вздохнула Валентина. — Если бы у Ахмеда Нуриевича не умерла жена, он бы никогда не женился во второй раз. Я вообще думаю, что нужно искать мужа либо еврея, либо мусульманина. Они не бросают своих женщин.

— Успехов вам в этом трудном деле, — пожелал Дронго. — А вашему боссу часто звонили незнакомые дамы?

— Если вы думаете, что у него были любовницы, то это не так. У него не было любовниц.

— Как удобно разговаривать с таким осведомленным секретарем. Тогда кто именно звонил ему иногда на мобильный? Какая-то незнакомая женщина.

— Откуда вы знаете? — снова испугалась Валентина, наклоняясь к нему и спрашивая почти шепотом. — Мы об этом никому не говорили.

— Кто это мы?

— Я и его водитель Саша. Иногда на его мобильный звонила какая-то женщина и начинала его нервировать. Мы об этом знали, но думали, что это его бывшая пассия.

— Имя которой вы не узнали.

— Конечно, нет. Но она иногда звонила, и он начинал нервничать, сердиться, кричать. Потом искал свою жену и тоже сердился.

— Понятно, — Дронго подумал, что пока все сходится.

— Но откуда вы знаете? — не успокаивалась Валентина. — Вам рассказал Саша?

— Нет. Но я случайно об этом узнал. А как он обычно разговаривал со своей супругой? Вы ведь должны были слышать его разговоры.

— Раньше разговаривал спокойно, а в последние месяцы очень нервничал. Как будто она все время была перед ним виновата. Даже кричал на нее. Я думала, что это из-за работы. Ребрин его нервировал, все время мешал проводить изменения в наших филиалах. Вот поэтому Ахмед Нуриевич и нервничал.

— Ясно, — он поднялся, — спасибо вам, Валя, вы мне очень помогли. И о нашем разговоре никому не говорите. Договорились?

— Я не маленькая. Могли бы и не предупреждать.

Он вернулся в приемную Гельдфельда, забрал копию характеристики и уточнил, где найти Вячеслава Константиновича Орочко. Спустился на два этажа вниз и прошел в конец коридора, где был его кабинет. Постучался. Прислушался. Шел уже второй час, и Орочко вполне мог уйти на обед. Но он оказался в кабинете. Очевидно, когда речь шла о его возможном назначении на высокий пост, он старался не покидать своего кабинета надолго. Даже во время обеда. Перед ним на разврнутой фольге лежали два сэндвича и стояла бутылка воды. Увидев входившего Дронго, он сердито махнул ему рукой.

— Обеденный перерыв, — сообщил Орочко. — У меня обеденный перерыв.

Растительность на его голове росла какими-то редкими кустами. Светло-коричневые брови, казалось, существовали отдельно от его лица. У него был большой, несколько сплюснутый нос, светло-карие глаза и огромные, непропорционально большие уши. На вид ему было лет сорок пять.

— Извините, что я вас беспокою, Вячеслав Константинович, — сказал Дронго, — я только сейчас закончил беседу с Иосифом Яковлевичем и Ральфом Рейнхольдовичем.

Услышав эти имена, Орочко убрал бутылку и завернул в фольгу свои сэндвичи, отодвигая их в сторону.

— Я вас слушаю, — сказал он, проглотив очередной кусок, — у вас ко мне конкретный вопрос?

— Да, — Дронго уселся напротив него, — дело в том, что я второй адвокат вашего вице-президента Ахмеда Абасова.

— Бывшего вице-президента, — кивнул Орочко, снова подвинув к себе сэндвичи и разворачивая фольгу. С адвокатом можно было не особенно церемониться. Он достал снизу бутылку.

— Вы не верите, что его могут оправдать? — уточнил Дронго.

Перейти на страницу:

Все книги серии Дронго

Похожие книги