#мечта

Оливия с Мишей в тайне посмеивались над паникующей рыжей девицей. Откуда-то на ней появилась большая черная шляпа и солнцезащитные очки. Миссию решено было назвать «Не святой Савва».

– Грета, попробуй, Грета, он твоя половина, – Рей кривлялась всю дорогу, вспоминая слова подруг. – Вот он ваш идеал, типичный проститут! Увидел юбку и побежал за ней.

– Секретарша сказала, что она на стройке. Смотри, это здесь, – Оливия указала на полуразрушенные высотки. Теперь все стало ясно. Прямо у входа стоял Савва, явно растерянный, и неловко обнимал пухловатую фигуру плачущей девушки.

– Вот же сучка! – с призывным криком Грета покинула машину, чтобы с размаху вдарить по лицу несчастного парня. Тот опешил, не понимая за что удостоился такого порицания. – Ах ты потаскун! Да чтоб тебя! – она осыпала его слабыми ударами кулаков, он только прикрывался руками. – Иди ты к черту, понял? Притащил в дом непонятно кого, в мой дом! Бесстыжий!

– Грета! – Оливия пыталась вмешаться, но ее природная нерешительность сыграла свою роль, Миша же наблюдал за этой сценой, как за бульварным спектаклем и решил не мешать ходу действия.

– Так, хватит! – Савва закинул бесноватую девицу к себе на плечо и утащил в неизвестном направлении. Танцовщице самой пришлось утешать обиженную Машу.

– Отпусти меня! – Грета вырывалась, как могла, но он опустил ее на землю только в каком-то странном фургончике. Она хотела надавать ему пощечин, но он с силой зажал ее трепыхающиеся руки. – Ах, вот ты как? – крики были частью ее сцены из спектакля про Жанну д’Арк. Он прижался к ней губами, чтобы остановить скандал, но Грета вдруг почувствовала теплую волну, пробежавшую по сердцу. Все вокруг стихло. Почему раньше она никогда не пробовала его конфетные губы? Почему раньше его объятья не были такой необходимостью? Почему они не замечали такое явное притяжение?

– Мы не должны, – Савва отодвинул ее, просящую нового прикосновения. – Это некрасиво по отношению к Маше, – его руки все еще хранили татуировки о ней. Никто и не догадывался сколько лет он мечтал, чтобы она обратила на него своего внимание. – Я пытался. Я делал все для тебя, но был тебе не нужен. Теперь у меня появилась девушка, впервые за 30 лет, и ты сразу устраиваешь мне сцену.

– Я хотела, чтобы мы попробовали. Хотела сказать тебе, а тут на кухне эта… – Грета опустила глаза, ей хотелось прижаться к его отросшей бороде.

– Слишком поздно – он сел на самый дальний стул, чтобы заглушить стук сердца от долгожданного поцелуя. – Я встречаюсь с ней три месяца, и, может, женюсь.

– Что? – Рей горела от злости. – Три месяца?! Три месяца?! И ты ни разу мне не сказал?

– Я пытался, – Савва знал, что это ложь. Он не мог сказать самой любимой женщине на Земле, что трогает кого-то еще. Даже взгляд на другую женщину был для него предательством, но за столько лет судьба так и не подарила ему шанса. – Какая теперь разница. Ты все знаешь, мне стало легче.

– Знаешь, что? – Грета была опустошена. – Я никогда бы не подумала, что ты так поступишь со мной. Мы же делились самым сокровенным. Ты знал о пьянстве моего отца, я знала, что тебя била плетью мать. Если ты хотел быть со мной, почему не сказал?

– Я боялся, что потеряю даже твою дружбу, – так и было. Он знал, что не интересен ей, поэтому предпочитал быть хоть кем-то в ее жизни, лишь бы не остаться посторонним.

– А сейчас ты потерял мое уважение, – она встала, чтобы уйти. Он не посмел ее задерживать. Ее разбитые мечты, его забытые иллюзии. Все проблемы они переживали вместе, а теперь перед самой большой бедой остались один на один. – Я надеюсь, она сделает тебя счастливым, – Грета правда в это верила. С этим человеком ее ничего не связывало больше, пришло время начать новую главу.

***

Жасмин осматривала дом Максима Горького с неподдельным восхищением. Диковинная усадьба с плоской крышей казалась ей домиком арабского шейха, венецианской куртизанки, но никак не русского писателя.

– Сюда только павлина не хватает, – она шагнула в сторону музея. – Зайдем? – это здание снаружи было гораздо обычнее, чем внутри: классическая библиотека с ровными полочками соседствовала с лестницей, сошедшей с картин Сальвадора Дали. – Удивительно, как человек может сочетать несочетаемое.

– Ты тоже так делаешь, – Оскар незаметно взял ее руку в свою. Он сделал это так естественно, что она не заметила перемены. – Смотри, ты носишь легкие платья со своей густой подводкой. Работаешь офисным планктоном, но пытаешься писать книги.

– Ты постоянно осуждаешь мою работу. Сам – то кем числишься?

– Угадай, – они покинули здание, вечер был теплый и он хотел показать ей свой мир. – Ну же, попробуй. Кем я могу быть?

– Татуировщиком, – она ткнула пальцем в обрывок красного языка пламени на его левой руке.

– Я люблю это, но сам никогда не отличался художественными талантами. У меня едва получится нарисовать цветочек, – он считал свои рисунки на теле – современным искусством. Счета им не было, он делал новую, как только видел то, на что готов смотреть всю жизнь. – Еще попытка.