Мечом раздвину рубежи

— То, что тебе придется собственноручно написать воеводе Любену нужную мне грамоту. Иначе за твою строптивость расплатится семья. Неужели тебе не жалко жены и дочери?

Пытаясь сыграть на родственных чувствах кмета, Иоанн не знал самого главного, что было известно Младану: прошедшей ночью его семья должна была вырваться из заточения в византийском лагере и в эти часы уже пребывать на свободе. Поэтому Иоанн был немало удивлен, услышав твердый и категорический ответ кмета:

— Гибель или страдания моей семьи не заменят нужной тебе, стратиг, грамоты. А я не напишу ее никогда.

— Напрасно, кмет. Ты, наверное, не придал должного значения моим словам, что я знаю о твоих планах все. Сейчас ты убедишься в этом еще раз, и многое предстанет перед тобой совершенно в другом свете. Воевода Борис! — крикнул Иоанн в собравшуюся за его спиной группу приближенных.

Из нее выступил и приблизился к стратигу воевода Борис, которого кмет оставил в замке вместо себя. На презрительный взгляд Младана он не обратил никакого внимания.

— Воевода, расскажи кмету все, что мы знаем о его планах, — обратился Иоанн к изменнику.

И Младан из уст Бориса услышал содержание последнего своего разговора с воеводой Любеном. Это было настолько неожиданно и неправдоподобно, что кмет вначале не поверил ушам, однако к концу рассказа сумел полностью взять себя в руки.

— Теперь хорошенько поразмысли об услышанном, Младан, — произнес Иоанн, когда Борис замолчал. — Отказом написать грамоту ты подписываешь смертный приговор себе, навлекаешь несчастья на голову близких, но никак не спасаешь дружину. Согласись, что я могу послать к воеводе Лю-бену Бориса и без грамоты. В таком случае он попросту заявит, что якобы имеет твой устный приказ об изменении первоначального маршрута. Однако… Мне известно, что воеводы недолюбливают друг друга, отчего Любен может усомниться в словах Бориса и попытаться перепроверить полученное сообщение. Писанная же собственноручно тобой грамота не вызовет у Любена никаких подозрений, заставит его действовать именно так, как необходимо мне. Думай и решай, кмет. Собственная жизнь и судьба самых дорогих тебе людей в твоих руках.

Младан опустил глаза, быстро оценил обстановку, в которой оказался. Стратиг был прав, он легко мог обойтись и без его послания. Написанная рукой кмета грамота должна была лишь обезопасить Бориса от возможных непредвиденных случайностей, от каких-либо ошибок в его поведении либо в предстоящем разговоре с воеводой Любеном, который действительно давно уже не питал симпатий к Борису. Поскольку от того, к какому перевалу выйдет болгарская дружина, для стратига зависело слишком многое, он и хотел действовать наверняка. Раз так, из сложившегося положения у Младана оставался единственный выход.

— Стратиг, я напишу грамоту лишь при одном условии, — проговорил кмет после некоторого молчания. — Ты возвращаешь свободу мне, а спафарий Василий отпускает на волю мою смью. Поклянись, что империя выполнит мое условие, и ты немедленно получишь нужную грамоту. Я жду.

— Клянусь, — едва сдерживая радость, произнес Иоанн. Он достал из-под доспехов висевший на шее золотой крестик, поцеловал его. — Ты получишь свободу сразу после того, как твоя дружина изменит маршрут и выступит к Грозовому перевалу. Что же касается семьи, за ней тебе придется отправиться к спафарию… одному или вместе со мной, когда я после победы над воеводой Любеном двинусь к побережью. Думаю, что с твоей помощью это случится скоро.

— Вели подать мне пергамент и говори, что писать, — сказал Младан с тяжелым вздохом.

— Свиток и принадлежности для письма, — приказал Иоанн слуге.

Пока тот выполнял распоряжение стратига, кмет внимательно осмотрелся по сторонам. Вытер с лица пот, неторопливо проковылял к обочине дороги, которую захватывала тень от близрастущих деревьев. На краю обочины, в паре шагов от глубокого обрыва, отвесно уходившего к глухо шумевшему внизу горному ручью, он присел на большой камень, принял из рук подошедшего слуги Иоанна свиток пергамента и принадлежности для письма.

— Я готов, стратиг, — проговорил Младан, разворачивая и поудобнее устраивая свиток на коленях. — Слушаю и записываю каждое твое слово. Начинай.

Иоанн отрицательно качнул головой:

— Нет, Младан, писать будешь ты сам. Воевода Любен слишком хорошо знает твой слог и манеру излагать мысли, поэтому безошибочно отличит, когда ты пишешь по собственному усмотрению, а когда с чужого голоса. Начни с того, что приказываешь ему взять с собой как можно больше съестных припасов, а закончи тем, что ввиду полученных тобой от разведчиков новых сведений дружине нужно пробиваться к морю не через Черный, а через Грозовой перевал. На подходе к нему ты станешь поджидать дружину вместе с воеводой Борисом и своей охраной. Поторопись, кмет, у нас мало времени.

Рука Младана быстро заскользила по пергаменту. Закончив писать, он с трудом поднялся с камня, сделал шаг к находившемуся по другую сторону дороги Иоанну. Скривившись от боли в раненом плече, остановился, отыскал глазами среди обступивших стратига византийцев Бориса.