Мечом и сердцем

Таисия встретила сестру молчаливым ожиданием. Сёстры смотрели в глаза друг другу, и их полному взаимопониманию ничуть не мешало то, что одна стояла на верхней ступени громадной лестницы, спускавшейся в большой холл, а вторая - на противоположной от лестницы стороне зала, в самых дверях. Между женщинами завязался мысленный разговор, исполненных ярких чувственных образов, и уже спустя несколько мгновений хозяйка дома знала почти всё о злоключениях альт в Глацинии. Сразу оценив весь масштаб возможных последствий очередной политической игры, она поспешила к связующему шару.

Только после передачи бесценной информации, дамы немного поуспокоились, и прибывшая сёстра без сил повалилась на ближайшую подходящую для сна поверхность - мягкий ковёр в гостиной. Таисия не стала её переносить в более привычную для людей опочивальню, и даже на диван в той же гостиной, а лишь прикрыла лёгким пледом: она не была человеком, и ничего необычного в поведении сестры не заметила. Даже альту может сморить сон после пережитых эмоций от городского боя, не говоря уже о нескольких днях передвижения по лесу в максимальном темпе, когда большую часть времени дракона не бежит, а перепрыгивает с дерева на дерево.

Укутав сестру, пожилая альта позвала слуг и распорядилась немедленно собираться. Собственно, слугами они как таковыми не были, все жильцы её дома были магами, воинами или убийцами, в своё время спасёнными Таисией от неминуемой смерти и считавшими себя её вечными должниками. Немалую толику в желании помогать альте вносила и её профессия, располагавшая к замаливанию грехов. И, стоит отдать должное, вокруг целительницы собирались отнюдь не простые люди, все со сложным жизненным путём, все считавшие себя не вправе умирать, не искупив грехов перед собственной совестью. Она не гнала своих добровольных слуг, позволяя им смывать кровь людей со своих рук спасением человеческих жизней.

Глава Совета, лично принимавшая её отчёт, категорически запретила ей покидать поместье, порекомендовав даже выехать на территорию соседней Веронской империи. На что получила скептическую ухмылку и произнесённую голосом фразу: "Моя жизнь принадлежит только мне, и я уже давно посвятила её помощи страждущим и интересам равновесия. Они не посмеют причинить мне вред, и ты это хорошо знаешь, сестра. А если попробуют... Вам придётся расхлёбывать ещё одну гражданскую войну в Глации, но после её завершения больше ни один волос не упадёт с головы сестёр, за это я могу поручиться перед всеми драконами". Другого решения, кроме как срочно ехать в столицу, она принять просто не могла.

Все спутники целительницы и она сама выдвинулись в дальний путь верхом, с привязанными к сёдлам сменными лошадями. Только для обессилевшей альты временно взяли карету, рассчитывая высадить молодую женщину по дороге, чтобы та могла без проблем добраться до Веронской империи.

Отъезжающую процессию вышли провожать всем городом. Наверное ни один правитель этой многострадальной страны ещё ни разу не удостаивался такого единодушного жеста поддержки: на улицы вышли все жители весьма немаленького портового города, от мала до велика. Матери держали на руках детей, показывая им великую целительницу, нищие гурьбой толпились на паперти, забыв о своём ремесле; все дома в этот момент обезлюдели, но воровать тоже было некому. Слухи из столицы успели уже долететь до города, а слуги целительницы не удержались, чтобы не сообщить своим знакомым о предстоящем отъезде. Люди знали характер своей благодетельницы, знали, что она не будет сидеть на месте в преддверии грядущих великих потрясений, и точно также понимали, что могут уже никогда больше её не увидеть, слишком тревожные вести приходили. В воздухе ощутимо витало дыхание надвигающейся гражданской войны.

Странная ночь

Виктория была в отличном расположении духа, всю её буквально переполняли приятные предвкушения. Богатое воображение услужливо рисовало ожидаемые сцены охоты и... ещё некоторые занятия, о которых не принято говорить во всеуслышание. Правда, её немного смущала предстоящая процедура приведения Вереска в порядок после пьянки, но никаких негативных эмоций она у неё не вызывала, скорее, ей было даже любопытно: а как он себя поведёт в процессе обработки?

За всеми мыслями женщина ни на секунду не переставала краем глаза контролировать окружающее пространство на предмет опасности. Это действо настолько вошло в плоть и кровь, что не требовало никакого дополнительного напряжения, привычно проходило "на фоне" сознания, и когда вокруг начинало происходить что-то из ряда вон выходящее, она всегда об этом узнавала за мгновения до появления реальной опасности. Она уже давно не знала, то ли действительно постоянно бодрствует, то ли это некое дополнительное чувство - интуиция - приходит ей на помощь в ответственный момент.