Мечи против кубков

— Хм… — Маркиз задумчиво уставился на странную картину. Все было очень реалистично, словно рисовали с натуры. Но если в той же Ургейне и встречаются яркие, красочные цветы выше полутора метров, там все равно нет бабочек размером с мою голову, если не больше, с ослепляюще блестящими крыльями, украшенными симметричными узорами. Нет сверкающих, как кристаллы, разноцветных ягод, прячущихся под сочно-зелеными листьями. Нет деревьев, кроны которых уходят высоко в небо, по которому прогуливаются облака, напоминающие овечек.

Конечно, кроме наших соседей, есть еще, например, Горинья, где большая часть поверхности — это горы, а жители низенькие, коренастые, бородатые и считают себя потомками гномов. Там тоже встречаются цветы выше кустарников, а также довольно крупные насекомые, выросшие в подземельях и иногда выбирающиеся на поверхность.

Просто вся нарисованная местность была пропитана какой-то яркой ослепительной… иномирностью. Особенно облака. Возможно, это была фантазия художника, настолько ясная и четкая, что, глядя на нее, веришь — такое место действительно существует. А может быть… Может быть…

— Ваза переживает о том, что пол под ней был жестоким образом взломан, — прервал мои размышления Рауль. — И упоминает о женщине, похожей на Хелену.

Сообразительный Патрик первым делом метнулся к дверям в зал и закрыл их. А граф, возбужденный услышанным от вазы, сдвинув ее, обнаружил небольшой подпольный тайничок, аккуратно прикрытый длинной половицей и абсолютно незаметный, если не знать, где именно искать.

Естественно, внутрь тайника полез Рауль, пока мы с маркизом топтались рядом. Прятался там ларец, красивый и очень старинный. Судя по россыпи кристаллов на крышке, раньше в нем хранился гарнитур из турмалина. Тот, который принадлежал Фрехбернам. Теперь же там лежала диадема.

Украшение я тут же спрятала в свою сумочку, а ларец Рауль поместил обратно, закрыл тайник и замер, расфокусированно глядя куда-то в подсознание.

— Точно такое же насилие над полом совершено еще чуть подальше, — сообщил он, аккуратно задвигая вазу на то же место, где она стояла раньше.

Тайников по залу оказалось более десятка! И в полу, и в стенах, и даже в подставке под миниатюрную скульптуру. Но из предметов только ваза считала подобное отношение жестоким и искренне переживала. Естественно, очень страдал пол, но, если бы не беспокойная ваза, Рауль не догадался бы его потрогать, потому что привык к тайникам в стене. А стены, как ни странно, подобное обращение считали нормой и не возмущались.

Часть тайников была пуста, парочка вообще затянута паутиной, а в некоторых лежали упаковки денег, нераспечатанными пачками, по двенадцать штук в каждом. Я почти сразу догадалась, что это за деньги, а вот Рауль каждый раз искренне изумлялся.

Мы забрали лишь одну упаковку, остальные оставили храниться там же, где и раньше. Они столько лет лежали и не попадались никому на глаза, значит, пролежат еще столько же. Ну или по крайней мере до того момента, когда граф найдет время доехать до банка и положить все деньги на семейный счет.

А в вынутой нами упаковке была сумма, которой бы хватило старшей графине на спокойное существование в течение полугода. Зарплату слугам в прошлом месяце заплатили из старых запасов, отложенных дворецким заранее. А в текущем пришлось бы сокращать количество прислуги и как-то выкручиваться. Теперь же в этом не было необходимости.

— Получается… это мои деньги? — взволнованно уточнил Рауль, растерянно глядя то на меня, то на Патрика. — То есть… я не совсем нищий? Их же можно вложить…

— Можно. Но только после того, как вы посоветуетесь с кем-то из сотрудников королевского банка. Я позабочусь, чтобы вам порекомендовали самого лучшего, — получилось излишне резко, но граф не обиделся.

— Вот уж где я бы точно не стал проявлять самостоятельность, так это в финансовых делах, да еще с такими суммами. Мне до сих пор не верится… Вы уверены? Получается, мой отец прятал их от всей семьи, включая меня?

— Да, дядя сказал, что до вашего шестнадцатилетия вам ежемесячно выплачивалось пособие. И похоже, ваш брат обнаружил несколько тайников, в которых ваш отец зачем-то хранил эти деньги, вместо того, чтобы тратить их по назначению.

— Понимаете, — Рауль мило смутился, сдул с глаз челку, опустил голову и сдул челку снова. Уже более энергично, — мой отец… — Граф снова замялся, кончики его ушей зарозовели, привлекая мое внимание.

У большинства людей уши закругленные. А у Рауля они были вытянутые и слегка заостренные, как у котиков, например. Раньше я лишь отметила этот момент, и все, сейчас же во мне забурлила паранойя. Что там эти ученые намудрили, создавая моего графа?

И кстати, после снятия наручников мое отношение к нему ничуть не изменилось. Меня по-прежнему притягивает его теплый взгляд, нравится смотреть на его губы, умиляет, как он сдувает челку… И его обволакивающий баритон точно так же щемит сердце, заставляя его биться чуть чаще, чем обычно.