Меченый Маршал

Инструктором оказался мрачноватый приземистый парень лет двадцати пяти, восточной наружности, с толстым носом, ежиком черных как смоль волос, и синеватой щетиной на подбородке. Представился он как Джордж.

Он сам уложил в кузов пикапа оборудование, кивком головы предложил Диме занять место слева от себя, и двинулся вслед за микроавтобусом, который вез к месту погружения остальных клиентов — немецкого бюргера с сыном, двух молодых британцев, и шумную, полупьяную компанию из Череповца.

Погружение оказалось совсем неинтересным. Кроме специально затопленной старой танкетки, и небольшой стайки рыб, смотреть там, по сравнению с буйством коралловых рифов Индийского океана, было не на что. Пока Джордж с двумя помощниками возился с туристами, — а все, кроме англичан оказались новичками, что требовало огромного внимания и терпения, — Дима сменил баллон, взял в напарники «сертифицированного» бритта, и вместе с ним обнырял весь небольшой залив. Отдыхая под навесом, Дима обратил внимание, что Джордж свободно общается со своей клиентурой и по-английски, и по-немецки, и даже с русскими, хоть и с трудом находит общий язык, а со своими помощниками-киприотами довольно бойко объясняется по-гречески.

Парень этот Диму заинтересовал. Вместо того, чтобы отсиживаться в гостинице в ожидании прилета Сергей-Вована, он решил, чтобы ознакомиться поближе, пригласить его «попить пивка». Они вернулись в центр, где Джордж завершил все свои дневные дела, и отправились в ближайшее кафе. Джордж, как выяснилось на втором литре местного «Карлсберга», оказался ливанцем, да еще к тому же христианином, поэтому спиртное употреблял без ограничений. На просьбу Димы отвезти его в приличное место с национальной кухней, Джордж проинструктировал таксиста, который их доставил в большой и шумный ресторан на набережной.

Дима понемногу разговорил Джорджа, и выяснил, что тот все еще гражданин Ливана с рабочей визой, что после того как Израиль спровоцировал гражданскую войну между христианами и мусульманами, его отец — армейский генерал, вынужден был покинуть Бейрут, и умер в позапрошлом году в Сербии. А он, Джородж, успел послужить в армии, женился на киприотке, но неделю назад развелся, так что с пребыванием в стране у него проблемы.

Выяснилось также, что с завтрашнего дня он не работает в дайвинг-центре, так как вид на жительство у него просрочен. Еще поболтав о том, о сем, они прониклись друг к другу взаимной симпатией, и договорились назавтра взять напрокат снаряжение, и поехать понырять в сторону Пафоса. Дима здраво рассудил, что для поездки в Тродос им понадобится кто-то, хорошо знакомый с местными условиями и решил совместить приятное с полезным — поплавать под водой, и присмотреться к новому товарищу.

Из ресторана они перебрались к Джорджу на квартиру, которую он снимал на пару с другим ливанцем — продавцом из обувного магазина. Втроем они одолели литровую бутылку текилы, и, довольные друг другом, наконец, расстались.

31

Королевство Кипр, Лимассол, июль 1290 года

Гавань тамплиеров, что располагалась у крепости Лимассол, на южном побережье Кипра, была пустынна — флот с оружием, припасами и новыми братьями, со дня на день ожидался из Европы.

Ставрос, драпиарий Дома Скриптория, собрат ордена Храма, остался на ночь в здешнем командорстве. В последнее время леса Тродоса кишели разбойниками, и передвигаться с наступлением темноты, даже в сопровождении сильного конвоя, было небезопасно. Пользуясь случаем, он решил показать своему новому помощнику запасы Дома, а заодно и пересчитать принадлежащие Скрипторию бочки с вином, которые ждали своей очереди на отправку.

«Так вот, Мойша, тьфу, то есть, что я говорю, брат Николас, я имел в виду — важно произнес толстячок, после того, как при помощи молодого человека с характерным еврейским носом, но в буром послушническом плаще, украшенном тамплиерским крестом, он спустился в подвал, — здесь хранится сладкое вино, которое выдерживает перевозку по морю, но не превращается при этом в мутную бурду, а остается таким же крепким и ароматным. Я с маршалом на днях отправляюсь в Святую землю, там хочу партию фиников перекупить, они, говорят, в этом сезоне очень подешевели. А ты тут за этим портвейном присматривай, пока не вернусь. Его отправим в Мессину, а оттуда в Марсель, из Марселя в Ла-Рошель, и через Дувр, в самый Лондон. Сам король Эдвард Английский берет каждый раз по три бочки, а вслед за ним и его придворные. На этом имеем добрый куш. И в мое отсутствие чтобы было тут все в полном порядке! Иначе поедешь обратно, в свою Хайфу и плевать мне на то, что твой отец Иосиф, приходится мне троюродным братом по линии матери!»