Меченый

— Вряд ли, но я слышал, что их можно оглушить, если пригвоздить к меткам, — хохотнул Раген. — Надеюсь, мне не доведется проверить.

Арлен смотрел на него во все глаза.

Раген внезапно посерьезнел:

— Быть вестником — опасное занятие, мальчик.

Арлен долго не отводил взгляд.

— Повидать Свободные города того стоит, — наконец сказал он. — На что похож Форт Милн?

— Это самый богатый и красивый город на свете. — Раген задрал рукав кольчуги и показал татуировку на предплечье: город между двух гор. — В Герцогских копях не переводятся соль, металл и уголь. Стены и крыши так густо покрыты метками, что демоны редко проверяют их на прочность. Когда солнце светит на стены Милна, даже горы стыдятся своего убожества.

— Я никогда не видел гор. — Арлен восторженно провел по татуировке пальцем. — Папа говорит, что это просто большие холмы.

— Видишь тот холм? — Раген указал на север от дороги.

Арлен кивнул:

— Это Хмельной холм. С него видно весь Брук!

— Ты знаешь, что такое «сто», Арлен? — спросил Раген.

Арлен снова кивнул:

— Десять пар рук.

— Так вот, даже самая маленькая гора больше ста ваших Хмельных холмов, поставленных друг на друга, а горы Милна не маленькие.

Арлен попытался представить подобную высоту.

— Наверное, они касаются неба.

— Некоторые даже выше, — похвастал Раген. — С вершины видно облака под ногами.

— Хотел бы я это увидеть!

— Можешь вступить в гильдию вестников, когда подрастешь, — предложил Раген.

Арлен покачал головой.

— Папа говорит, что те, кто уезжает, — предатели, — сказал он. — И сплевывает под ноги.

— Твой отец понятия не имеет, о чем судит, — отрезал Раген. — Плюй не плюй, а без вестников погибнут даже Свободные города.

— Разве Свободные города не в безопасности? — удивился Арлен.

— Никто не в безопасности, Арлен. По-настоящему — никто. В Милне больше людей, чем в Тиббетс-Бруке, и они проще относятся к смерти, но подземники каждый год наносят тяжелый урон.

— А сколько людей в Милне? — спросил Арлен. — У нас в Тиббетс-Бруке — девять сотен, и в Солнечном Выгоне, что дальше по дороге, почти столько же.

— У нас в Милне больше тридцати тысяч жителей, — с гордостью ответил Раген.

Арлен недоуменно посмотрел на него.

— Тысяча — это десять сотен, — пояснил вестник.

Арлен на мгновение задумался и покачал головой:

— Но в мире нет столько людей!

— Есть, и намного больше, — возразил Раген. — Мир велик для тех, кто не боится бросить вызов темноте.

Арлен не ответил, и некоторое время они ехали в тишине.

* * *

Часа через полтора повозка докатилась до Торга. В Торге, центре Брука, было несколько дюжин меченых деревянных домов тех, кому не надо гнуть спину на пашне или рисовом поле, ловить рыбу или рубить лес. Здесь можно было найти портного и пекаря, кузнеца, бондаря и прочих ремесленников.

В центре общины находилась площадь, где собирались люди и стояло самое большое здание в Бруке — лавка. В просторной передней комнате располагались столы и барная стойка, в еще более просторной задней комнате — кладовая, а внизу — подвал, в котором хранились почти все ценности Брука.

Кухней заправляли дочери Хряка, Дэзи и Кэтрин. Сытный обед стоил два кредита, но Сильви называла старого Хряка мошенником, так как за два кредита можно купить сырого зерна на неделю. И все же многие неженатые мужчины платили непомерную цену — не только за еду. Дэзи была глуповата, Кэтрин — толста, но дядя Чоли поговаривал, что тот, кто женится на одной из них, будет как сыр в масле кататься.

Все жители Брука несли Хряку плоды своего труда — кукурузу, мясо и мех, горшки и ткань, мебель и инструменты. Хряк пересчитывал добычу и выдавал кредиты, которые принимали в его лавке.

Продавал Хряк намного дороже, чем покупал. Даже Арлен знал цифры достаточно хорошо, чтобы это понимать. Люди не раз крепко спорили с Хряком о цене, но он твердо стоял на своем. Почти все ненавидели Хряка, но и нуждались в нем и потому сдували с него пылинки и распахивали перед ним двери, а не плевали ему вслед.

Остальные жители Брука трудились от зари до темна и едва сводили концы с концами, но у Хряка и его дочерей были розовые щеки, круглые животы и чистая новая одежда. Арлену же приходилось кутаться в коврик, когда мать затевала стирку.

Раген и Арлен привязали мулов перед лавкой и вошли внутрь. В баре никого не было. Обычно в пивной вкусно пахло жареным салом, но сегодня на кухне, похоже, ничего не готовили.

Арлен первым подбежал к барной стойке. Руско захватил из Свободных городов бронзовый колокольчик. Арлен его обожал. Мальчик стукнул по нему ладонью и расплылся в улыбке, услышав чистый звон.

В задней комнате раздался глухой шум, и из-за занавески за барной стойкой вышел Руско. Он был здоровяком, еще крепким и статным в свои шестьдесят, но над поясом нависало мягкое брюхо, а седые волосы над морщинистым лбом поредели. На Руско были легкие брюки, кожаные туфли и чистая белая рубашка из хлопка. Закатанные рукава обнажали мясистые предплечья. На белом фартуке — ни пятнышка, как и всегда.

— Арлен Тюк. — Он терпеливо улыбнулся при виде мальчика. — Пришел поиграть с колокольчиком или по делу?