Меченая

В полдень, незадолго до обеда, я сижу на кухне, передо мной — Злюка. Она и представить себе не может, какие мысли скрывает мой лоб со шрамами. Недовольно смотрит на меня поверх очков. Если она решила, что это произведет на меня какое–либо впечатление, то она просто не знает, с кем имеет дело… Я никогда не входила в число застенчивых смирных монашек, которые говорят тихим голосом, смотрят в пол, смеются в ладошку, даже находясь к открытом поле, и думают, что получают благословение небес, если кто–то обратил на них внимание. Я гордая и признаю это. Я слишком высокого мнения о себе. Но я понимаю, что пока еще маленькая и почти ничего не знаю. А морщинистая Злюка, фигурой напоминающая бутылку, успела многое пережить. И ушедшие годы должны были наставить ее на путь мудрости. Но видимо, в день, когда перед ней открылся этот путь, она забыла дома очки…

— Ну, как ты, Чоинг, не устала? Столько дел, наверное…

— Да нет, думаю, успею еще поспать после обеда, но все равно спасибо за беспокойство.

У нее нервно дергается правая щека. Да, мне очень редко доставляет удовольствие выводить кого бы то ни было из равновесия, но Злюка — это исключительный случай.

Во время разговора я продолжаю делать свечи — в Наги Гомпа нет электричества. В прошлом месяце мужчина, одетый в европейский костюм, пришел в монастырь и предупредил нас, что в следующем месяце будут проводиться муниципальные выборы и если мы проголосуем за его кандидата, то нам наконец проведут электричество. И вот однажды утром в Наги Гомпа прислали автобус, который отвез монахинь в сельскую школу. Я еще слишком мала, чтобы голосовать, но все равно поехала — из любопытства. Все сестры поставили, галочку напротив одного и того же имени и под бдительным взглядом официального наблюдателя опустили бюллетени в урну. Многие монахини даже читать не умеют, но их не очень беспокоило, за что и за кош они отдали свой голос. Ведь всем хотелось, чтобы в Наги Гомпа было электричество…

А пока его не провели, я делаю свечи — причем применяю свой собственный метод. В старую банку из–под консервов складываю огарки, которые собираю в храме stupa Боднатха, и осторожно надеваю. Потом беру маленькую бутылочку (из тех, в каких продается сироп от кашля), просовываю в бутылочку тонкую веревочку и наливаю внутрь горячий воск, так чтобы фитиль был строго посередине. И ставлю бутылочку в сторону — остывать. Через два дня, когда воск достаточно затвердеет, аккуратно разбиваю бутылочку и получаю новую свечку!

Этим я и занимаюсь, пока Злюка заполняет книгу приходов–расходов. Именно она руководит закупкой риса, картошки и остальной провизии, которой питаются те, кто состоят на службе у учителя.

— Я поговорила с Тулку Ургьен Ринпоче… не надо на меня так удивленно смотреть. Так вот, твое недостойное поведение, твоя дерзость и особенно твои ежедневные драки в саду Андреаса — это ужасный пример для всех остальных. И учитель хочет тебя видеть. Кстати, он ждет тебя уже пять минут.

И она меня не предупредила?! Я опаздываю на встречу, о которой ничего не знала. Но я не буду торопиться, не хочу доставлять Злюке такого удовольствия. Поэтому аккуратно выливаю воск в последнюю бутылочку, ставлю ее на стол и покидаю кухню.

Я без стука вхожу в комнату медитаций Тулку Ургьен Ринпоче. Вот уже несколько недель — с тех пор, как я в последний раз ездила в Катманду, — меня не оставляет смутная тревога. Я понимаю, что расслабилась: стала менее внимательной на совместном чтении священных текстов; вечером, перед тем как идти спать, мне хочется как можно быстрее произнести молитву, не тратя время на медитацию.

Учитель видит, что я пришла, но молчит. Я выразила ему свое уважение, зажгла благовония и села у его ног. Опустив голову и закрыв глаза, я пытаюсь усмирить бурю, которая уже много дней бушует в моей душе: она вот–вот вырвется на свободу. Лишь оказавшись рядом с учителем, я понимаю, насколько у меня внутри все перевернулось.

— Может, вместо того чтобы проклинать тьму, надо попытаться зажечь свечу?

Учитель явно имеет в виду не мои опыты с воском. Пусть я еще совсем юная монахиня и мало знаю о буддизме, но слова учителя, словно зерна мудрости, уже начали прорастать в моей душе. Я молча жду, когда он снова заговорит.

— Вместо того чтобы ждать чего–то от других и тратить свою энергию, свои силы и свой ум на то, чтобы осуждать и критиковать окружающих, попробуй изменить свое восприятие. Если в их душах живет зло, помоги им, ведь тебе удалось познать добро. Отдавай, если ничего не хочешь получить взамен. Не можешь повлиять на других — начни с себя. Пойми, что именно тебе не нравится в других людях, и постарайся развить в себе противоположные качества.

Учитель никогда не бывает многословен. Его уроки редко бывают теоретическими, он не привык давать ключи, он предпочитает действовать. Я наблюдаю за Тулку Ургьен Ринпоче, вижу его взгляд, полный любви, доброты, понимания и сострадания к другим, — и учусь. В тот день он говорил со мной дольше, чем когда–либо.