Читаем Меченая полностью

У меня оставалось еще двадцать минут до встречи с женой учителя, которая пригласила меня в гости в то утро. Я забыла сказать, что Тулку Ургьен Ринпоче не монах; он женат и у него шесть сыновей. Это очень уважаемые люди, воплощенные ламы. Я бегу в комнату, на ходу сбрасываю с ног сандалии, поднимаю вверх подол и спускаю штаны. У меня все бедра в крови. Я стою посреди комнаты, расставив ноги и загнув кверху нижний край платья, — и понятия не имею, что надо делать. Так проходит несколько минут; я совершенно растеряна и напутана. Пытаюсь найти объяснение и наконец придумываю его. В Наги Томна у нас нет нормальных туалетов. По большой нужде мы ходим в специально отведенное место, находящееся в стороне от главных зданий. Но зачастую нам лень туда бежать, поэтому малую нужду мы чаще всего справляем в нолях за монастырем. Наверное, когда я сегодня утром сидела в высокой траве, ко мне внутрь забралась пиявка, а я просто ничего не заметила. Меня буквально трясет от отвращения. Я одеваюсь, и в этот момент входит моя двоюродная сестра Йеши Аамо, образец милосердия. Она не живет с нами, но недавно приехала в монастырь, чтобы поучаствовать в больших празднествах и церемониях, а также посетить занятия, которые проводят все великие учителя. Йетпи Ламо здесь уже три месяца, живет со мной в одной комнате. Йеши Ламо двадцать лет, и мы успели стать хорошими подругами. Она никогда никого не осуждает и всегда готова всем помочь.

— Йеши, спаси меня! Ко мне внутрь забралась пиявка, она сосет мою кровь. Прошу тебя, вытащи ее!

— Что? Куда она забралась? Успокойся, о чем ты говоришь?

— Сюда, она сюда забралась…

Я указала пальцем на низ живота. Йеши посмотрела мне в глаза, потом вниз, потом снова мне в глаза. Она явно не верила своим ушам:

— Ты смеешься надо мной?

— Похоже, что я шучу?

— Ну–ка покажи…

Она кусает губы, закрывает рот рукой. Я поднимаю кверху подол платья и показываю штаны, все в пятнах крови. И тут Йеши Ламо — я от нее этого никак не ожидала — начинает смеяться, да так, что на первый взгляд это выглядит, будто она кричит. Йеши падает на кровать, обхватывает себя руками и не может остановиться. Никогда не видела, чтобы она так смеялась. В тот момент я ее ненавижу. Моя сестра — дура, я больше ничего ей не буду говорить. Я просто в ярости, готова выбежать из комнаты. Йеши Ламо пытается мне что–то сказать, но с ее губ срывается лишь истерический смех. Чтоб она задохнулась!

Но уже через минуту она роется в своих вещах, находит и протягивает мне кусок черного материала:

— Чоинг, дорогая, то, что с тобой происходит, совершенно нормально. Теперь это будет случаться каждый месяц. Это не страшно. Положи эту ткань в штаны, меняй ее каждый день, вот и все… Сегодня ты стала женщиной.

Она улыбается, а я улыбаюсь ей в ответ. Я слышала о месячных, но не представляла себе, что это такое. Мама никогда мне об этом не говорила. Один раз в моем присутствии о месячных упоминала двоюродная сестра. Мы все довольно застенчивые в отношении того, что касается нашего тела. До того, как родился мой младший брат, я была уверена, что малыши вылезают из маминого живота через пупок. Из–за этого я даже один раз подралась в школе с мальчишкой, который заявлял, что дети появляются откуда–то снизу, а моя мать мне все наврала… Я до сих пор стесняюсь говорить о таких вещах. А что о них говорить? Тело есть тело, вот и все.

Я чувствую себя усталой. Мне не нравятся эти месячные. К тому же пора бежать к Кунсанг Дечен, жене учителя. Она хотела со мной о чем–то поговорить. Сегодня утром, когда я вышла из кухни, она остановила меня:

— Чоинг, подожди, за тобой что, кто–то гонится?

— Эээ… нет…

Я застыла как статуя, с сухариком chapatti в руке. Ну вот! Буквально несколько минут назад меня уже отчитали на лестнице:

— Чоинг, с тех пор, как ты живешь в монастыре, я ни разу не видела, чтобы ты просидела на одном месте дольше десяти минут. Ты носишься как маленькая комета.

— Говорят, что если голодной собаке дать чечевицы, то она съест ее так быстро, что у нее заболит живот. Девочка все делает слишком быстро. И чаще всего не очень хорошо.

Никто не стал спорить со Злюкой. Монахини замолчали и с улыбкой посмотрели в мою сторону. Эта вредина своего не упустит… Но меня не трогают ее замечания, я научилась пропускать их мимо ушей. К тому же Злюка права: я на самом деле очень голодна, я изголодалась по жизни и по ласке, которой так долго была лишена.

— Зайди ко мне сегодня после обеда. Я буду тебя ждать около двух часов.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии