Меч войны

Он прислушивался к жалобному скрипу натянутых штагов[10] и, казалось, ощущал падение ртути в барометре. Это был высокий мужчина, янки, родившийся в городе Нью-Хейвен английской колонии Коннектикут в Америке, но выросший в Калькутте, с детства проводя много времени на судах отца, плававших в восточных водах. В свои двадцать пять лет он был крепко сложен, хотя и худощав. Он стоял без шляпы, из-за сильного ветра, одетый в хорошо сшитый, длинного покроя мундир темно-бордового цвета с кремовыми отворотами и обшлагами и серебряными пуговицами, спускающийся на узкие бриджи и белые шёлковые чулки. Он поднял к глазам изящную медную подзорную трубу. Его лицо должно было нравиться калькуттским дамам: тонкие правильные черты, золотистый цвет — отпечаток солнца и моря на молодой коже, длинные тёмные волосы, собранные сзади, по моде, в косичку. У него не было палаша или шпаги, и тяжёлый кремнёвый пистолет казался неуместным за его поясом.

— Саб адми ко упар ана хога! — прокричал он, оглянувшись вокруг. — Все наверх!

Серанг — индийский боцман — повторил приказ своим помощникам, и матросы выбежали на палубу.

Стайка летучих рыб пересекала пунктиром поверхность моря на траверзе судна; ускользая от хищника, они выскакивали из воды, пролетали по воздуху и опять падали в море. Одна из них проскочила над фальшбортом и лежала на шканцах[11], хватая ртом воздух. Он наклонился, чтобы поднять её и бросить обратно. Старый седовласый помощник боцмана, сидевший у борта, с улыбкой одобрения сложил вместе ладони в молитвенном намаете, благословляя капитана, снизошедшего до спасения жизни ничтожной рыбки.

Хэйден Флинт вновь подумал о невероятном богатстве на борту «Удачи». Обычно трюмы судов Флинта заполнялись индийской селитрой, плитками сырого малайского опиума из Пенанга и продукцией китайских мотальщиков шёлка — товарами не только дающими большой доход, но и связанными с определённой степенью нелегальности. Торговый дом Флинта существовал за счёт обычной торговли, но расширяться он мог, лишь внедряясь в монополию, принадлежавшую почтенной Ост-Индской компании, вторгаясь на её прибыльные и ревностно охраняемые рынки. Нынешнее же плавание было совсем иным. В трюмах и теперь был кардамон и сиамский гуммигут, специи и красители, а также другие товары среднего качества, некоторые из которых относились к контрабанде, перевозимой с острова Цейлон на север, в порт Мадрас на восточном побережье Индостана. Но в этот раз на борту был также самый ценный предмет из когда-либо принадлежавших этому райскому острову, сокровище столь богатое и редкое, что оно способно было принести мир туда, где война казалась неизбежной: тайный дар, предназначенный для правителя Карнатики, во владения которого входит Мадрас.

Мысль приобрести с помощью этого подарка благоволение и поддержку набоба, господина Карнатики, пришла на ум его отцу, Стрэтфорду Флинту. Стрэтфорд высказал это предложение на Мадрасском совете Ост-Индской компании, перед губернатором Мадраса Морсе:

   — Если наш подарок окажется достаточно богатым, мы сможем убедить Анвара уд-Дина издать декларацию, запрещающую французам распространять свои проклятые войны на Мадрас. Лишь под защитой набоба возможен нейтралитет Коромандельского побережья, и я знаю одну вещь, которую жаждет заполучить Анвар уд-Дин Мухаммед, это — Око Нага[12], рубин, находящийся в Тринкомали, большой камень Магока из Бирмы, самый превосходный рубин голубиной крови.

   — Рубин? — улыбнулся Морсе. — И сколько же он стоит?

   — Пятьдесят лакхов.

Лакх — это сто тысяч рупий. За фунт стерлингов дают двадцать рупий. Ужас на лице Морсе сменился гневом:

   — Немыслимо! Четверть миллиона фунтов стерлингов? Компании не по силам и половина стоимости такого подарка!

   — Ладно. Пусть компания заплатит половину; остальное, с Божьей помощью, заплачу я! Ненавижу мерзавцев французов. Да и к тому же торговому дому Флинтов мир нужен не меньше, чем компании. — Стрэтфорд сделал паузу перед решающим ударом. — Но мне нужны права на торговлю для Флинтов и Сэвэджей после окончания войны. Вы должны использовать ваше влияние для предоставления моим судам возможности торговать и на Западе.

   — Нет, Флинт. Монополия на торговлю принадлежит компании. Ты сам это знаешь. Лишь по закону парламента...

   — Это относится к торговле с Европой. Мне же нужно пожизненное право на торговлю чаем от Кантона до Бостона в Массачусетсе.

   — Ты хочешь привозить чай прямо в американские колонии?

   — Да. И без акцизного сбора. Без складов в Лондоне. Вы пообещаете мне это, если хотите сохранить Мадрас.