Меч войны

Воздух в подвале, где находились женщины, был горяч, как в печи, и Аркали была так изнурена, что не могла заснуть. Она ощущала, как пот стекает между грудей, и пыталась вновь почувствовать благодарность за кратковременную передышку.

Она баюкала дитя, держала его робко на своей руке и готова была расплакаться. Сначала ей представлялось неподобающим разделять заботы служанок, невозможным даже казалось проводить здесь ночь вместе со всеми, но после того, как служанки оставили их, она начала ощущать враждебность некоторых женщин и поняла, что её высокое положение ничего теперь не значит.

   — Поселяйтесь-ка с нами, мисси[36], — предложила старшая из сестёр Мак-Брайдов.

   — Конечно. Вместе будет лучше, — поддержала её сестра. На этом и порешили.

Но даже эти закалённые девицы сжались, когда в прошлую ночь на улицу стали со свистом падать бомбы.

   — У этих французов есть бомбы, которые взрываются, — сказал старший из мальчишек Мак-Брайдов. — Мой папа говорит, что они могут пробить весь дом, крышу, три этажа и убить всех, кто здесь.

   — Замолчи, Джосси! — Илей Мак-Брайд бросила в него башмак, и тот угодил мальчишке в ухо; но после этого Аркали уже не могла уснуть.

К концу ночи обстрел принял ритмический характер: сначала дюжина выстрелов с северо-запада, затем бомбардировка мортирами из-за лагуны взрывающимися снарядами, затем тяжёлая корабельная канонада по стенам крепости с юго-запада.

«О Хэйден, любовь моя, — думала Аркали. — Я знаю, что ты жив, знаю, что нам предстоит пожениться, поэтому бомбы не достанут меня».

Дом над ними сотрясался. Аркали положила ещё ложку размоченного сухаря в крошечный, похожий на бутон, ротик младенца, осторожно вытерев кашицу с его подбородка. От него исходил запах кислого молока. Она видела, как расширились его бледно-голубые глаза, когда он заметил ложку, видела красные края его дёсен, крошечные ручки и пальчики, пытающиеся ухватить её палец. Ему было жарко, и она не знала, что делать.

Он был сыном бедной миссис Манди, которая умерла в первый час бомбардировки. Аркали смотрела на него с жалостью. Он ещё не был отнят от груди, но уже стал сиротой.

Она отвела назад прядь своих волос и переместила младенца, выскребая остатки из оловянной миски. Она изнемогала и задыхалась в этом прокисшем воздухе. «Это просто усталость, — говорила она сама себе. — Когда мои глаза открыты, я едва помню лицо Хэйдена, когда же закрываю их, я не вижу ничего, кроме его возлюбленных черт. О мой дражайший, где ты сейчас?»

Ребёнок неожиданно отрыгнул, испачкав ей платье. Она беспомощно посмотрела на женщину, которая на время дала ей младенца Манди. Это была жена армянского торговца, которая в это же время кормила грудью своего собственного ребёнка. Двухлетний мальчик с полуприкрытыми глазами жадно сосал большую грудь. Сбоку, прижавшись к ней, свернулся ребёнок постарше. Женщина невозмутимо улыбнулась, её безмятежная удовлетворённость не покидала её и здесь. Аркали отвернулась, с отчаянием думая, что когда-нибудь замужество неизбежно сделает и её такой же коровой.

— Перестань скулить, негодный! Ещё одно слово — и я отдеру тебя за уши!

Выводок детей сестёр Мак-Брайд жался к своим матерям и тёткам в дальнем углу подвала; старший же мальчик, десяти лет, всё ещё приставал с требованиями к своей матери. Его отец и дядя были снаружи, и он постоянно просил, чтобы его выпустили и дали ему оружие, пока мать не взорвалась хриплым криком.

Аркали закусила губу, желая, чтобы Молли или Илен уступили противному мальчишке. Это были изнурённые женщины. Вовсе не леди, хотя они предпринимали смехотворные усилия внести утончённость в одежду и манеры, поскольку их мужья зарабатывали на торговле. Нет, они были явными портовыми doxy[37], женщинами, мало отличавшимися от обычных проституток. Этим двум повезло (если можно назвать это везением) выйти замуж за братьев Артура и Вилли Мак-Брайд. Сочетание оказалось подходящим. Две гарпии и два крутых братца, бороздивших Индийский океан на хорошо вооружённом пиратском судне, прежде чем стать торговцами. Это были люди, какими всю свою жизнь командовал Стрэтфорд Флинт; морские волки, при первых же раскатах войны они становились сержантами и капралами. Жёны же их ни в чём не были столь сведущи, как в ежегодном рожании по одному ребёнку.

Ночь в Мадрасе наступала быстро. Душная и жаркая тропическая ночь.

Издалека через парадную площадь донёсся смех пьяных мужчин. Он заставил Аркали почувствовать свою беззащитность. Вопли донеслись вновь, теперь значительно ближе. Слышались дикие крики и брань. Грубые солдаты, не имеющие ни ума торговцев, ни дисциплины служащих компании. Её отец говорил, что они — дезертиры, эти португальцы из Гоа. С худыми европейскими лицами и длинными усами, ленивые и раздражительные, они уже бежали однажды от своих собственных офицеров, и теперь им всё нипочём. Португальцы были жестокими к местным проституткам, они напивались и устраивали петушиные бои или стравливали змей с мангустами, на пари или просто ради развлечения, а теперь у них в руках — заряженные мушкеты.