Меч Владигора

Мысленный приказ князя подействовал на раненого. Память его ожила и нарисовала туманную картину случившегося на лесной тропе. Владигор увидел дружинников, цепочкой следующих за Даньшей. Уже сгустились вечерние сумерки, но охотник уверенно вел их по только ему заметному следу сбежавших борейцев. Неожиданно из лесной чащи раздался громкий звериный рык, на который ответил яростный вой волчьей стаи. Тут же из густых зарослей вылетели две стрелы, одна из которых вонзилась в горло замыкающего дружинника, а другая — в грудь Даньшиного жеребца. Смертельно раненный конь шарахнулся в сторону, ударив седока о ствол дерева, и повалился на землю. Охотник оказался придавлен им и, похоже, на какое-то время лишился чувств.

Последующие образы, извлекаемые Владигором из сознания Даньши, были отрывисты и беспорядочны. Блеск мечей и кинжалов, серые тени волков, бореец с окровавленным тесаком, дружинник с перерезанным горлом, вновь и вновь жуткие волчьи оскалы… На несколько мгновений мелькнуло искаженное нечеловеческой злобой лицо молодого борейца, который очень умело рубился сразу с тремя дружинниками. Затем его заслонила огромная волчья морда — и разум Даньши померк.

Владигор открыл глаза и устало поднялся с колен. Филимон и Ждан смотрели на него с тревогой. Князь, хотя умирающий вряд ли мог его слышать, сказал:

— Ты сделал все, что мог, Даньша. Никто бы не сделал большего. Я благодарен тебе и твоим друзьям. Да будет земля вам пухом…

Затем он обратился к Ждану:

— Удвой караулы. И предупреди, чтобы поднимали тревогу, если заметят поблизости волка или другого крупного зверя. Борейцы действовали вместе с волчьей стаей. Очевидно, перебили всех наших.

— Волкодлаки? — поразился Ждан. — Откуда они здесь?!

— Нет, это были не оборотни. Даньша успел убить двоих — и они не поменяли свое обличье. Но стая оказалась большой и злобной. Ее кто-то умело натравил на отряд. Это колдовство, дружище, и это очень опасно.

Когда его приказ был выполнен, Владигор, не слушая протестов Ждана и ничего ему не объясняя, вновь отправился к тайному капищу Перуна.

Чародей встретил его словами:

— Ты прав, сынок, молодой Азарг из клана Даргозенгов наслал на отряд Даньши стаю волков-людоедов. Он использовал знания, полученные от жрецов Братства… Хотя мне трудно понять, каким образом Азаргу удалось превратить в людоедов целую стаю? Вероятно, это сделал в борейских лесах сам верховный жрец — с помощью Браслета Власти, затем отправил стаю в Синегорье, где волки перешли в подчинение новому вожаку — Азаргу. Волчье Братство явно подталкивает тебя к опрометчивым действиям. Однако ты не должен сейчас давать волю своим чувствам, тебе нельзя ввязываться в эту схватку.

Владигора не удивила осведомленность Белуна: аметистовый перстень передал чародею те же кровавые образы из сознания умирающего охотника, которые видел князь. Но тогда почему Белун не хочет, чтобы князь немедленно покарал преступников? Зачем призывает к сдержанности?

— Я далеко не все успел тебе объяснить, — сказал Белун, хорошо понимая душевное состояние своего бывшего ученика. — Садись и слушай внимательно.

Рассказ чародея длился до первых проблесков утренней зари. И хотя Владигор старался не задавать лишних вопросов, ему то и дело приходилось перебивать старого Учителя: поразительным оказалось услышанное.

Еще в начале зимы чародей обратил внимание на некоторые расхождения в двух главнейших пророческих текстах Поднебесного мира — в «Серебряной книге Перуна» и на мраморных скрижалях в Пещере Посвященных. Это открытие его потрясло, поскольку могло свидетельствовать лишь об одном — произошли непоправимые изменения в самом Времени.

Чтобы подтвердить или опровергнуть сей тяжкий вывод, Белун провел ряд особых опытов, стараясь отыскать конкретные следы Чуждой реальности, которая не должна была бы существовать в Поднебесном мире. К сожалению, такие следы нашлись. Но когда чародей назвал князю некоторые из них, тот взглянул на Учителя с недоумением: что за чепуха? Почему, например, к Чуждой реальности относятся самострелы, способные прошибать крепкие доспехи борейцев? Ведь это же сам Владигор сделал рисунок, по которому лучшие оружейники Ладора смастерили первые образцы самострелов.

— А сам ли ты придумал его? — спросил Белун.

— Нет, Учитель. Просто в одном из фолиантов в твоей библиотеке я увидел изображение воина с таким самострелом в руках. Хотя слова, написанные иноземными буквами, мне ни о чем не говорили, рисунок был достаточно понятен сам по себе. Идея показалась весьма интересной, поэтому, вернувшись в Ладор, я решил ее использовать.

— Так я и думал… Все дело в том, что арбалеты (ты их называешь самострелами) — изобретение совсем другого Времени и Мира. В моем Белом Замке есть многое из того, что преждевременно знать людям твоей эпохи. Я не учел этого, когда призвал тебя под защиту Замка и взял в обучение.