Меч судьбы

Данко потерялся по дороге, соблазнившись игрой в ножички с тремя дружками. Я поправила тяжелую сумку, так и норовящую сползти с плеча, и толкнула ворота.

Трактир "На завалинке" славился отличным пивом, наисвежайшими раками, зрелой сочной красотой хозяйки и нелюдимым трактирщиком. Поговаривали, что суровый кряжистый Золтан когда-то лиходействовал по лесам, но поговаривать — это одно, а ляпнуть такое при самом Золте отважился бы только тот, кто решил свести счеты с жизнью. Мы много раз выхаживали заезжих, решивших побузить в старенькой корчме. Ничего, шрамы и сломанные носы мужчин только украшают, а ребра срастаются. Я взобралась по высоченным ступенькам, перешагнув через блаженствующего в теньке Пирата, но пёс и ухом не повел.

Прохлада комнаты окутала разгоряченное тело, принеся долгожданное облегчение. Уже совсем скоро места свободного будет не найти от проголодавшихся после утренних хлопот клиентов. Днем в трактире столовались приезжие и торговцы, а вечером бездельничали горожане, прожигая заработанное тяжким трудом. Скользкие личности, которых в городе хватало, предпочитали являться ближе к ночи, когда большинство гуляк разбредалось по домам, проигравшись в пух и прах, упившись в хлам и всласть намахавшись кулаками. Золт привечал всех. Лишь бы платили и не бузили сильно, а статус гостя — дело десятое. От запаха грибного жаркого у меня забурчало в животе.

Золтан неспешно поставил кружку с пивом на стол и нахмурился.

— Звиняй, девка, зазря потревожил, — он задумчиво оглядел огромное блюдо с сухариками, овощами и прозрачными розовыми ломтиками мяса, поддел пальцем ядреный багровый перчик и сунул в рот, жмуря глаза от удовольствия.

— Померла, что ли, постоялица? — я опустилась на лавку, бросив рядом тяжелую сумку.

— Жива пока, — Золт неторопливо и тщательно прожевал кошмарную закуску, вытер усы полотенцем.

— Тогда что, ей уже полегчало? — поинтересовалась я, раздумывая, сейчас перекусить, или дождаться обеда. Мы без стеснения пользовались расположением Золта. Было дело, он выставил меня за дверь, когда я сунула монету, и повторять ошибку мне совсем не хотелось.

— Да не, плоха совсем. Колдун у неё, токмо как прикатил, — буркнул трактирщик, выбирая очередную жертву на тарелке.

Я похолодела.

— Ты, ты… соображаешь, что сделал? — рявкнула я.

— Чего это я должен соображать. Платит — беру на постой. А уж чем он там, наверху, занимается — евонное дело. Моё дело маленькое — чем меньше дохляков в корчме, тем лучше. Кто лечит и кого калечит, мне тускло, лишь бы не померла в такую жару, — пожал плечами Золтан.

Подорвавшись с лавки, я бросилась вверх по лестнице, к жилым комнатам. Взлетев по ступеням, замерла в темном коридоре, всмотрелась Взглядом.

Здесь, совсем рядом, за этой стеной. Дымка страха, боли и тьмы медленно, неспешно пульсировала, извивая щупальца, я едва не попятилась, когда увидела силы, которые привел в действие враг. Ругнувшись про себя на липкий, мерзкий холодок, который свернулся клубком под ложечкой, я распахнула дверь.

Полный молодой мужчина жался к стене, не сводя безумного взгляда выпученных глаз с кровати. На постели разметалась рыжеволосая девушка, отпечаток смерти на мертвенно-бледном лице ясно говорил, что жизнь уходит, уходит безвозвратно.

Я оценила врага. Тварь, что сидела у ложа больной, была готова убить, чтобы вырвать из лап Нави мертвую. Спасти рыжеволосую, отдав Жрице первого встречного, на кого колдун пошлет…

Худощавый тип в белоснежной рубахе и кожаных штанах поднял на меня странные светло-серые глаза, бровь поползла вверх, четко очерченный, чувственный рот искривился в ухмылке. Пепельные волосы, небрежно собранные в хвост черной лентой, растрепались и длинными прядями падали на скуластое лицо хищника.

— Тебя не звали, веда. Это мой приработок, — процедил тип.

Мерзавец отвернулся, более не обращая на меня внимания, и продолжил черное дело. Самое что ни на есть черное. Чернее не бывает.