Меч Предназначения

– Противу зла, король, – завопил Эйк, – надобно поспешать с чистым сердцем и совестью, с поднятой главою! А кого мы видим здесь? Краснолюдов, кои есть поганцы, рождаются в темностях и темным силам поклоняются! Чародеев-богохульников, присваивающих себе божеские права, силы и привилегии! Ведьмака, коий есть отвратный проклятый извращенец, противуестественное творение. И вы еще удивляетесь, что на наши головы пала кара? Мы дошли до предела возможного! Не надо испытывать божескую милость. Призываю вас, король, очистить от нечисти наши ряды, прежде чем…

– Обо мне ни слова, – жалостно вставил Лютик. – Ни слова о поэтах. А вообще-то я стараюсь…

Геральт ухмыльнулся Ярпену Зигрину, ласково поглаживающему острие засунутого за пояс топора. Краснолюд, развеселившись, осклабился. Йеннифэр демонстративно отвернулась, притворившись, будто разорванная до самого бедра юбка занимает ее больше, нежели слова Эйка.

– Вы немного переборщили, милсдарь Эйк, – резко проговорил Доррегарай. – Впрочем, уверен, из благородных побуждений. Я считаю совершенно никчемным ваше мнение о чародеях, краснолюдах и ведьмаках. Хотя, мне кажется, все мы уже привыкли к таким речам, все же говорить так невежливо и не по-рыцарски, милсдарь Эйк. И уж вовсе не понятно после того, как вы, а не кто другой, бежите и подаете волшебную эльфову веревку ведьмаку и чародейке, которым угрожает смерть. Из сказанного вами следует, что вам скорее следовало бы молиться, чтобы они упали.

– Черт возьми, – шепнул Геральт Лютику. – Так это он подал веревку? Эйк? А не Доррегарай?

– Нет, – буркнул бард. – Эйк. Именно он.

Геральт недоверчиво покачал головой. Иеннифэр чертыхнулась себе под нос и выпрямилась.

– Рыцарь Эйк, – сказала она с улыбкой, которую любой, кроме Геральта, мог счесть любезной. – Как же так? Я – нечисть, а вы спасаете мне жизнь?

– Вы дама, госпожа Иеннифэр, – рыцарь чопорно поклонился. – А ваше красивое и искреннее лицо позволяет думать, что вы когда-нибудь отречетесь от чернокнижничества.

– Чернокнижия, хотели вы сказать.

Богольт фыркнул.

– Благодарю вас, рыцарь, – сухо сказала Иеннифэр. – И ведьмак Геральт также вас благодарит. Поблагодари его, Геральт.

– Да меня скорее удар хватит, – ведьмак обезоруживающе искренне вздохнул. – За что же? Я мерзкий извращенец. А моя безобразная и лживая физиономия не сулит никаких надежд на исправление. Рыцарь Эйк вытащил меня из пропасти случайно, только потому, что я лихорадочно цеплялся за красивую даму. Виси я там один, Эйк и пальцем бы не шевельнул. Я не ошибаюсь, рыцарь?

– Ошибаетесь, господин Геральт, – спокойно отозвался странствующий рыцарь. – Никому из нуждающихся в помощи я не отказываю. Даже ведьмаку.

– Поблагодари, Геральт. И извинись, – резко сказала чародейка. – В противном случае ты подтвердишь, что по крайней мере в отношении тебя Эйк был совершенно прав. Ты не можешь сосуществовать с людьми. Потому что ты – иной. Твое участие в экспедиции – ошибка. Тебя сюда пригнала бессмысленная цель. Поэтому будет целесообразно отделиться. Я считаю, что ты и сам это понял. А если нет, то пойми наконец.

– О какой цели вы говорите, госпожа? – вклинился Гилленстерн.

Чародейка взглянула на него, но не ответила. Лютик и Ярпен Зигрин усмехнулись многозначительно, но так, чтобы чародейка этого не заметила.

Ведьмак взглянул в глаза Йеннифэр. Они были холодны как лед.

– Прошу прощения и благодарю, рыцарь из Денесле, – наклонил он голову. – Благодарю всех присутствующих за мое непреднамеренное и поспешное спасение. Я слышал, когда висел, как вы наперегонки рвались мне на помощь. Прошу всех присутствующих простить меня. За исключением благородной Йеннифэр, которую я благодарю, ни о чем не прося. Прощайте. Мерзость по собственной воле покидает благородную компанию. Ибо вы у мерзости уже вот где сидите! Бывай, Лютик.

– Эй, Геральт! – крикнул Богольт. – Не разыгрывай из себя целочку. Не делай из мухи слона. К черту…

– Лю-ю-юди!

Со стороны устья ущелья бежал Козоед и несколько голопольских милиционеров, высланных на разведку.

– Что такое? Чего он орет? – поднял голову Нищука.

– Люди… Ваши милости… – задыхался сапожник.

– Отдышись, человече, – сказал Гилленстерн, засовывая большие пальцы за золотой пояс.

– Дракон! Там дракон!

– Где?

– За ущельем… На равнине… Господин, он…

– По коням! – скомандовал Гилленстерн.

– Нищука! – рявкнул Богольт. – На телегу! Живодер, на коня и за мной!

– В галоп, парни! – завопил Ярпен Зигрин. – Галопом, мать вашу так!

– Эй, погодите! – Лютик забросил лютню за спину. – Геральт, возьми меня на коня!

– Прыгай!

Ущелье окончилось россыпью светлых камней, все более редких, образующих неправильную окружность. За ними местность мягко понижалась, переходя в поросшую травой, слегка холмистую луговину, со всех сторон замкнутую известняковыми стенами, в которых зияли тысячи отверстий. Три узких каньона, устья высохших потоков, выходили на луговину.

Богольт первым доскакал до каменного барьера, резко осадил коня, поднялся на стременах.

– О зараза, – сказал он. – О чертова зараза. Этого… этого не может быть!