Меч Предназначения

Он медленно подошёл. Йурга был прав. У основания обелиска лежали цветы — обычные полевые цветы: маки, люпины, просвирняки, незабудки. Он медленно читал сверху, а перед его глазами возникали лица тех, кого он знал.

Весёлая Трисс Меригольд с каштановыми волосами, хохочущая по любому поводу, выглядевшая как девчонка. Он любил её. И она его тоже.

Лоудбор из Мурривеля, с которым когда-то он чуть было не подрался в Вызиме, когда поймал волшебника на махинациях с костями во время игры при помощи тонкого телекинеза.

Литта Нейд по прозвищу Коралл. Прозвище ей дали из-за цвета губной помады, которой она пользовалась. Литта когда-то накапала на него королю Белогуну, да так, что ему пришлось неделю отсидеть в яме. Когда его выпустили, он отправился к ней, чтобы узнать о причинах. Не заметил, как оказался у неё в постели, и провёл там вторую неделю.

Старый Горазд, который хотел уплатить ему сто марок за право исследовать его глаза и предложил тысячу за возможность провести вскрытие, «не обязательно сейчас», как он тогда выразился.

Оставались три имени, и в этот момент он услышал за спиной лёгкий шорох и обернулся.

Она была босая, в простом льняном платьице. На длинных светлых волосах, свободно спадающих на плечи и спину, лежал венок, сплетённый из маргариток.

— Привет, — сказал он.

Она подняла на него холодные глаза, но не ответила.

Он отметил, что она почти совсем не загорела. Это было странно сейчас, в конце лета, когда деревенские девушки обычно загорали дочерна, её лицо и открытые руки лишь слегка золотились.

— Принесла цветы?

Она улыбнулась, опустив ресницы. Он почувствовал холод. Она прошла мимо, не произнеся ни слова, опустилась на колени у основания менгира, коснулась ладонью камня.

— Я не приношу цветов, — слегка подняла она голову. — А те, что лежат, для меня.

Он глядел на неё. Она стояла на коленях так, что заслоняла от глаз последнее имя, высеченное на камне. Она была светлой, неестественно светлой, какой-то даже светящейся на тёмном фоне менгира.

— Кто ты? — медленно спросил он.

Она улыбнулась, и снова повеяло холодом.

— Не знаешь?

«Знаю, — подумал он, глядя в холодную голубизну её глаз. — Да, кажется, знаю».

Он был спокоен. Иначе он не умел. Уже не умел.

— Меня всегда интересовало, как ты выглядишь, госпожа.

— Не надо меня так величать, — тихо ответила она. — Ведь мы знакомы много лет.

— Верно, — подтвердил он. — Говорят, ты всё время идёшь следом. Не отступая ни на шаг.

— Иду. Но ты никогда не оглядывался. До сих пор. Сегодня оглянулся впервые.

Он молчал. Ему нечего было сказать. Он устал.

— Как… как это произойдёт? — спросил он наконец, холодно и без эмоций.

— Я возьму тебя за руку, — сказала она, глядя ему в глаза. — Возьму за руку и поведу через луг. В туман, холодный и мокрый.

— А дальше? Что там дальше, за туманом?

— Ничего, — усмехнулась она. — Дальше ничего. Ничего…

— Ты шла следом за мной, — сказал он. — А догнала других, тех, с которыми я встречался на пути. Почему? Важно было, чтобы я остался один, верно? Чтобы наконец испытал страх. Признаюсь тебе. Я всегда тебя боялся, всегда. Не оглядывался из-за страха. Из-за боязни увидеть тебя идущей следом. Боялся всегда, всю жизнь, вся моя жизнь прошла в страхе. Я боялся до… сего дня.

— До этого дня?

— Да. До этого. Вот мы стоим лицом к лицу, а я не чувствую страха. Ты отняла у меня всё. Даже страх.

— Почему же тогда твои глаза полны ужаса, Геральт из Ривии? Твои руки дрожат, ты бледен. Почему? Неужто так сильно боишься увидеть последнее, четырнадцатое имя, выбитое на обелиске? Хочешь, я скажу тебе, как оно звучит?

— Не надо. Я знаю его. Круг замыкается, змея погружает зубы в собственный хвост. Так должно быть. Ты и это имя. И цветы. Для неё и для тебя. Четырнадцатое имя, выбитое в камне, имя, которое я произносил среди ночи и при свете солнца, в холод, жару и дождь. Нет, я не боюсь произнести его сейчас.

— Ну так произнеси.

— Йеннифэр… Йеннифэр из Венгерберга.

— А цветы для меня.

— Давай кончать, — с трудом проговорил он. — Возьми меня за руку.

Она встала, подошла, он почувствовал исходящий от неё холод, резкий, пронизывающий холод.

— Не сегодня, — проговорила она. — Когда-нибудь — да. Но не сегодня.

— Ты взяла у меня всё…

— Нет, — прервала она. — Я ничего не забираю. Я только беру за руку. Чтобы никто не был в такую минуту одинок. Один в тумане… До свидания, Геральт из Ривии. До встречи. Когда-нибудь.

Он не ответил. Она медленно повернулась и ушла. Во мглу, которая неожиданно затянула вершину Холма, во мглу, в которой исчезло всё, в белую, мокрую мглу, в которой растворились обелиск, лежащие у его основания цветы и четырнадцать высеченных на нём имён. Не было ничего — только мгла и мокрая, блестящая от росы трава под ногами, трава, которая пахла дурманяще, тяжело, сладко, до боли в висках, до забытья, усталости…

— Господин Геральт! Что с вами? Вы уснули? Я же говорил, вы ещё слабы. Зачем было лезть на откос?

— Я уснул, — протёр лицо рукой ведьмак. — Уснул, надо же… Ну ничего, Йурга, жара…

— Да уж печёт — не продохнёшь… Надыть ехать, господин. Пошли, я помогу вам спуститься с кручи.