Меч над пропастью

Достижение галактической гегемонии мирным путем гораздо более предпочтительный вариант, чем вооруженная борьба. Фактически это означает, что раса, надежно защитившись от внешней агрессии, распространяет свое влияние через научные, культурные, дипломатические и торговые контакты, охватывая все более крупный пространственный ареал. Если подобные контакты могут доказать превосходство упомянутой выше расы, уникальность предлагаемых ею культурных ценностей, изделий и технологических решений, ее способность воздействовать в положительном смысле на прогресс других галактических народов, то такая раса неизбежно признается гегемоном. Ее крах – например, в результате межзвездной войны – никому не выгоден; она переходит в разряд «табу», становится «неприкасаемой» и правит не силой оружия, а на основе преобладания в интеллектуальной сфере и наличия партнеров, заинтересованных в контактах с ней. Если рассмотреть деятельность ФРИК под этим углом зрения, неизбежен вывод: прогрессируемые культуры со временем превратятся в союзников Земли, обеспечив ей локальную гегемонию в весьма значительном секторе пространства. Процесс перерастания этой гегемонии в общегалактическую кажется вполне естественным – тем более если вспомнить о наших прошлых победоносных войнах с бино фаата, дроми, кни'лина и хапторами. Ибо гуманные акции и мирное влияние на внеземные сообщества и культуры возможны лишь после эпохи противоборства, доказавшей жизнеспособность расы. Говоря иначе, чтобы нести в Галактику мир, добро и справедливость, необходимо устранить факторы, мешающие этому процессу.

Мнение, что в данный момент мирным гегемоном являются лоона эо, ошибочно, так как…

Абрахам Лю Бразер «Введение в ксенологию архаических культур». Глава 6. Деятельность ФРИК – заявка на гегемонию?

Глава 11. Спящая Вода

Бесспорно, этот зал не являлся творением природы, и определение «пещера» к нему совсем не подходило. Круглая камера диаметром метров тридцать, высокий куполообразный свод, тщательно отшлифованные поверхности стен и пола – все это не могло быть создано слепой игрой стихий. Пол, казавшийся запорошенным пылью цельным монолитом, носил знаки чужого присутствия: на широкой полосе, что вела от промоины к середине зала, пыль стерли тысячи ног, но по ее краям виднелись кое-где отпечатки подошв и лап скакунов. У линии, пересекавшей центр зала, следы обрывались, и граница обрыва была различимой, даже ясно видимой – к ней спускался с потолка прозрачный занавес, словно бы сотканный из множества хрустальных струй и струек. Эта висевшая в воздухе конструкция походила на застывший водопад, на плавный, неуловимый глазом полет воды, рухнувшей с высокого уступа в пропасть, туда, где в грохоте и пене ей предстоит соприкоснуться с рекой. Но здесь падение было беззвучным, не порождавшим волн и всплесков; край занавеса просто касался пола или, возможно, проникал в него. От экрана – а Ивар не сомневался, что перед ним экран, – исходило ровное слабое свечение, не мешавшее разглядеть другую половину зала. Она казалась точно такой же, как та, где находился Тревельян, лишь на полу не было пыли.

– Спящая Вода… – раздался сзади благоговейный шепот Дхота. – Спящая Вода…