Меч на закате

— Мой и Хелен, — он указал подбородком на женщину в ярких лохмотьях и стеклянных браслетах, которая повернулась на ходу, чтобы стрельнуть подведенными глазами в сторону ближайшего из Товарищей. — Хелен — это сокровище, а не девушка. Она стоит десятерых таких, как мы, и ей не очень-то нравится, когда ее перебрасывают от одного похотливого кабана к другому без всяких там позволений или извинений, и это после того, как она столько времени была полноправной хозяйкой дома, — он хохотнул; это был теплый веселый рокот под золотистым пушком у него на груди. — Это ей пришло в голову караулить твое появление, посылая то одну, то другую девушку отнести наверх какую-нибудь еду и кувшин с пивом и полюбезничать с часовым на стенах. И когда поднялся крик, и девушка, что была в тот момент наверху, слетела вниз, вереща, что ты уже наступаешь Морским Волкам на пятки, мы поняли, что настал момент приводить наши планы в действие. К этому времени мы по большей части лежали затаившись в кустах в старом монастырском саду, а кое-кто из нас тайком поднялся на вал и расправился со стоящими там дозорными…. — он сделал легкое, жуткое колющее движение большими пальцами. — Это достаточно легко, если тебе удается подобраться к своей жертве так близко, чтобы ударить ее в затылок прежде, чем она тебя услышит. Их было не очень много, но их оружие добавило кое-что к нашим запасам. К этому времени первые из Морских Волков уже добежали до моста, а остальное ты знаешь.

— Остальное я знаю.

— Если вдуматься, достаточно просто.

— Если вдуматься, — отозвался я, и мы обменялись удовлетворенным взглядом.

Все это время по городу — то ближе, то дальше — шла охота, и ветер то и дело доносил до нас вонь потухшего пожара.

По заросшей травой улице прозвучали торопливые шаги, и когда я обернулся, со мной рядом остановился Флавиан.

— Оиску удалось уйти, сир, — сказал он. Он был черным от дыма и не очень твердо держался на ногах, но сумел отдать старый гордый салют легионеров с необычайной четкостью. — Мы вывернули наизнанку весь город, но о нем не было ни слуху, ни духу.

Я устало пожал плечами.

— А-а, ладно; мне хотелось бы довести охоту до конца и прикончить весь выводок, но думаю, что два поколения из трех — На следующий день мы выехали к побережью, оставив Кабаля кантиям, то разделываться с ним придется Амброзию — или нам как-нибудь в другой раз… Тут ничего не поделаешь, Малек.

— Да, сир, — отозвался Флавиан, а потом быстро добавил:

— Сир, тут еще кое-что. В одном из домов там, у восточных ворот, мы нашли мальчишку. Мы думаем, что он принадлежит к их знати.

— Тогда почему бы они бросили его здесь? Он ранен?

— Нет, сир, он…

— Так что же? Приведи его сюда.

Какое-то мгновение он упрямо молчал, а потом сказал:

— Я думаю, может быть… Я думаю, тебе следовало бы пойти самому, сир.

Я бросил на него удивленный и вопрошающий взгляд и поднялся на ноги.

— Хорошо, я пойду, — я ненадолго положил руку на плечо рослого кузнеца. — Попозже я хотел бы поговорить со всем твоим отрядом. А пока доставь ваших раненых к моему лекарю Гуалькмаю; любой из моих людей скажет тебе, где его найти.

Я подозвал к себе одного из Товарищей, который как раз проходил мимо, и передал ему Ариана, в последний раз похлопав жеребца по влажной, поникшей шее; потом повернулся к арке форума и вместе с пристроившимся сзади Флавианом вышел на главную улицу.

— Говоришь, у восточных ворот?

— На узкой улочке совсем рядом с ними.

Мы пошли дальше в молчании. Улица, на которой среди облупившихся стен римского города теснились дымящиеся хибарки саксов, казалась странно пустой — потому что охота переместилась в дальний конец города и обнаружила зернохранилище — то есть, на ней не было живых. Тел, распластавшихся темными пятнами в сиянии гневного заката, там было достаточно. Один раз мимо нас прошла группа плачущих женщин и детей, которых мои люди гнали в сторону старой крепости, где их было легче держать под стражей, чем в городе; но их было немного — даже их. Довольно большому числу, думаю, удалось бежать, и они, должно быть, направлялись к побережью; что касается остальных, то этим пламенным золотистым вечером в Эбуракуме было что-то вроде побоища. Что ж, это могло научить прибрежные поселения бояться Бога, а заодно и Артоса Медведя…