Читаем Меч мёртвых полностью

Потом всё встало на место. Харальд вспомнил. И понял, почему стрельцам, убившим Эгиля, не было велено трогать его. И выговорил, не веря себе:

– Сувор ярл? Сувор Щетина?..

…А ведь учили его в бою видеть всё кругом себя, и впереди, и за спиной, и ни к чему не прилипать пристальным взглядом, – пропадёшь!.. Учить-то учили, да вот не помогло. Стоило Харальду дать себя ошеломить зрелищем неподобной измены – и всё! Люди, взявшие его в кольцо, того только и ждали. Мигом накинули Харальду на голову и плечи пеньковую рыболовную сеть, подбили под колени древком копья… Он упал, пытаясь высвободиться и не потерять меч, запутался ещё больше и взвыл от отчаяния, поняв: злая судьба всё-таки отказала ему в смерти, достойной сына Лодброка. Удары сыпались градом – спелёнутого сетью датчанина пинали ногами, дубасили оскепищами, нацелились по хребту вдетым в ножны мечом, но промахнулись и сломали только ребро… Кажется, на нём решили выместить злобу и расплатиться за всех, кого разорвал Эгиль и зарубил Твердислав. Рассудок уже застилала погибельная багровая тьма, когда Харальд сумел выпростать левую руку и зацепить ею чью-то лодыжку. У него давно выбили меч, а до боевого ножа, висевшего на животе, было не дотянуться. Едва ли не последним усилием Харальд сумел удержать схваченную ногу, приблизить к ней лицо и… запустить зубы в грязное голенище…

Скажи ему кто ещё вчера, будто человек способен, словно клыкастый пёс, прокусить толстую сапожную кожу и добраться до тела, – разве посмеялся бы, сочтя небылицей. А вот сбылось, и прокусил, и добрался, и ощутил на губах кровь, и услышал истошные крики укушенного – и лишь яростней заработал челюстями, перегрызая врагу уязвимое сухожилие над пяткой…

Сырой ветер донёс карканье двух воронов, пробудившихся задолго до рассвета. А может, Харальду только померещились их одобрительные голоса.

Кажется, его били ещё, и темнота стала окончательно смыкаться над ним, и он уплыл из этого мира в сумежное безвременье и тишину, успев огорчиться, ибо за чертой его не ждали девы валькирии, избирающие достойных. Его последняя мысль была отчётливой и злорадной: хоть какой, а ущерб своим убийцам он причинил. Не станут они бахвалиться, будто младший Рагнарссон сдался без боя, будто его оказалось уж так легко одолеть!..

…Люди в личинах сновали по широкой прибрежной поляне, торопливо добивая всех, в ком ещё теплилась жизнь. Копья поднимались и опускались, и в свете догоравших углей был виден пар, понимавшийся с окровавленных наконечников.

– Лабута! – огляделся вожак. – Где бродишь, живо сюда!..

Он не торопился вкладывать в ножны меч, в рукояти которого лучился синий камень, словно бы мерцавший своим собственным светом. Человек был недоволен и зол. Не таким виделось ему только что завершённое дело. Не так всё должно было произойти. И желанная добыча оказалась совсем иной, чем он себе представлял…

Он поднял чей-то плащ, валявшийся на земле, и разочарованно вытер длинный клинок. Кто бы мог подумать, что Синеокий станет вот так противиться его руке… Плащ, сколотый пряжкой, ещё держался на плече мертвеца, и человек в личине раздражённо дёрнул его, желая порвать. Добротная ткань не поддалась – пришлось отмахнуть мечом. Движение опять вышло неловким, и это озлило вожака пуще прежнего.

Подбежал Лабута:

– Звал, господине?

– Звал. – Вожак наконец-то сдвинул личину с лица. – Ты всё хорошо сделал, Лабута. Надо только тебе ещё раны принять…

Воин сглотнул, но взгляд и голос не дрогнули:

– Приму, господине…

– Первую держи!..

На сей раз меч послушался безукоризненно. Коротко свистнул – и резанул снизу вверх, распоров и окрасив кровью штанину. Лабута покачнулся, оскалил зубы, выдохнул. Однако устоял и не закричал. Вожак не глядя протянул руку, взял поданный лук, приладил стрелу. Потом ткнул Лабуту пальцами в бок, выясняя, где под толстым тёплым кожухом начинается тело.

– Локоть отведи, бестолковый…

Новогородец поспешно повиновался. Он смотрел с беспредельным доверием и осторожно опирался на раненую ногу, на которой уже густо набухала кровью штанина. Так было надо. Вожак быстро вскинул лук и спустил тетиву. Он был великим воином. Он и не целясь бил метче, чем юные отроки – после долгих мгновений стояния прищурясь и с высунутым от старания языком… Так и тут. Стрела обожгла тело и с визгом ушла в чернеющий лес. Лабута ахнул, рука непроизвольно стиснула бок. Вниз, под ремень, уже скатывались тёплые кровавые струйки.

– Зря пожалел, господине, – запоздало просипел он сквозь сжатые зубы. – Лучше бы в голову… Повязку враз видно чтоб… И за мёртвого с этим не бросили бы…

Вожак подумал над его словами и согласно кивнул. Потом вытащил из-за пояса и надел на левый кулак тяжёлую рукавицу, обшитую по тыльной стороне кольчужными звеньями.

Перейти на страницу:

Все книги серии Миры Марии Семёновой

Мы – славяне!
Мы – славяне!

Мария Семёнова – автор знаменитого романа «Волкодав» и множества других исторических и приключенческих книг – увлекательно и доступно рассказывает о древних славянах. Это не научная книга в том понимании, какое обычно содержит в себе любое серьёзное исследование, а живое и очень пристрастное повествование автора, открывшего для себя удивительный мир Древней Руси с его верованиями, обрядами, обычаями, бытом… Читатели совершат интереснейший экскурс в прошлое нашей Родины, узнают о жизни своих далёких предков, о том, кому они поклонялись, кого любили и ненавидели, как умели постоять за себя и свой род на поле брани. Немало страниц посвящено тому, как и во что одевались славяне, какие украшения носили, каким оружием владели. Без преувеличения книгу Марии Семёновой можно назвать малой энциклопедией древних славян. Издание содержит более 300 иллюстраций, созданных на основе этнографического материала.

Мария Васильевна Семенова

Культурология / История / Энциклопедии / Мифы. Легенды. Эпос / Словари и Энциклопедии / Древние книги

Похожие книги

1917, или Дни отчаяния
1917, или Дни отчаяния

Эта книга о том, что произошло 100 лет назад, в 1917 году.Она о Ленине, Троцком, Свердлове, Савинкове, Гучкове и Керенском.Она о том, как за немецкие деньги был сделан Октябрьский переворот.Она о Михаиле Терещенко – украинском сахарном магнате и министре иностранных дел Временного правительства, который хотел перевороту помешать.Она о Ротшильде, Парвусе, Палеологе, Гиппиус и Горьком.Она о событиях, которые сегодня благополучно забыли или не хотят вспоминать.Она о том, как можно за неполные 8 месяцев потерять страну.Она о том, что Фортуна изменчива, а в политике нет правил.Она об эпохе и людях, которые сделали эту эпоху.Она о любви, преданности и предательстве, как и все книги в мире.И еще она о том, что история учит только одному… что она никого и ничему не учит.

Ян Валетов , Ян Михайлович Валетов

Приключения / Исторические приключения