Меч мёртвых

Если бы варяг захотел, он мог взять её хоть прямо в порубе, хоть в любое время потом, и ничего бы она, воинский пояс носившая, его силе противопоставить не возмогла… Но неволить не стал. И когда она сама потянулась к нему – ни бессердечной поспешностью, ни похотливой жестокостью не оскорбил. Дал ей утверждение в мире живых, которого просила надломленная душа. И так дал его, что Крапива, нежась под меховым одеялом, вновь готова была не дрогнув встречать любые опасности и труды, и глаза сияли уверенностью – будет всё хорошо.

Когда она оделась и вышла наружу, Страхиня сидел на крылечке и гладил Волчка, положившего лохматую голову ему на колени. Конечно, варяг заметил появление девушки, но не обернулся. Крапива подошла, села сзади и обняла его, зарывшись ему в волосы носом.

– Куда дале пойдём? – шёпотом спросила она.

– Пса можно спросить, – ответил варяг. – Дай что-нибудь, что отцу твоему принадлежало, пусть нюхает.

– Он и без этого, по одному слову моему, батюшку станет искать, – с гордостью ответила Крапива. – Это Волчок, пёс его. Он с ним и в Данию ездил. Батюшка его на руках с корабля нёс, вепрем на охоте распоротого.

– Добро, – сказал Страхиня и потрепал Волчка по ушам. – Ну что, сыщешь нам боярина?

Свирепый кобель улыбался во всю пасть, вилял не только пушистым хвостом, но всем задом, и ластился к нему, как щенок.

Тут Страхиня нашёл руку Крапивы на своём плече и накрыл её ладонью, и девушка поняла, что для него вчерашнее тоже кое-что значило. Чувство близости и доверия было удивительно полным, и она спросила, не сомневаясь, что он ответит:

– А зачем тебе батюшка мой? Что за дело пытаешь?

Страхиня легонько сжал её руку своей. И отпустил. И сказал, поднимаясь:

– Умойся пока. Сейчас коней выведу, ехать пора.

И скрылся за дверью конюшни, где кормились и отдыхали Игреня с Шорошкой, а Крапива осталась сидеть на крыльце, чуть не плача от внезапной обиды. И на кой ей понадобилось вчера его обнимать!..

– Да это же Харальд!.. Побратим мой, Рагнарович, княжич датский… Неужто вправду живой?

– Вестимо, живой. Но умрёт, если мы ему не поможем.

Голоса казались знакомыми. Они настырно бились в сознание, тормошили, не давали окончательно раствориться в блаженном беспамятстве. Там, куда они звали, его ждали боль, холод и душевная мука. Ему туда не хотелось.

– Шубой кто-то прикрыл… Эй, кто тут с ним, выходи!..

– Он не выйдет, Искра. Тот человек далеко. Я его тоже чувствую, но слабее.

Лодка закачалась сильнее и, хлюпая днищем, наползла на пологий скат берега. Харальд почувствовал прикосновения рук. Опять ему не давали покоя…

– Я под мышки возьму, а ты за ноги поднимай… Сдюжишь?

– Смотри, надсядешься, у самого нога ещё не прошла!

– Ты бы о моей ноге поминала, пока сюда добирались. А то чуть не хворостиной гнала.

– Так ведь не зря гнала-то…

Они разговаривали, точно старые друзья. Девичий голос тоже был определённо знакомым, Харальд попытался вспомнить имя, но память зачем-то подсовывала лишь видение тонкого смуглого тела, распластавшегося на холодном полу. Ещё там была срезанная верёвка. И низка крупных бус, красных с прозрачно-жёлтыми пополам, то ли на шее чьей-то, то ли на руке…

– В лодку-то его положили, а сюда, смотри, он сам причаливал. Не верёвка запуталась, узел крепкий завязан!

– Вот и я говорю, оживёт твой побратим. Сила в нём есть, её только подтолкнуть надо немножко.

Харальда обхватили в четыре руки, вынули из лодки и наполовину волоком потащили в сторону. Сломанное ребро немедля напомнило о себе, вспыхнув пронзительной болью, и, диво, боль не отуманила разум, а, наоборот, помогла ему проясниться. Когда ноги соприкоснулись с землёй, Харальд попробовал переставлять их. Ноги показались ему далёкими и чужими.

– Звездочёт… – выговорил он. – Ты?..

– Это хорошо, что ты дождался нас, побратим! – ответил Искра, волнуясь. – Кудельке спасибо скажи. Теперь не умрёшь!

– Помнишь, княжич, Кудельку? – спросила девушка. Она подпирала его слева.

Ещё бы он не помнил!.. Чистые глаза, нежное лицо маленькой ведуньи… Обида, когда он отпихнул её в снег.

– Сюда… как? – выдавил он.

– Наставница за наукой отправила, – невозмутимо ответствовала хромоножка. – Ведовство, это тебе не мечом махать: наше умение просто так в рот не свалится, собирать-растить надобно.

Харальд возмущённо подумал: да что б ты, дура, понимала в ратном искусстве!.. Мечом владеть ей, значит, и учиться не надо!.. Он даже глаза попробовал приоткрыть, разрывая невидимые паутины.

– И только, значит, я это из города вышла, – как ни в чём не бывало продолжала Куделька, – а тут как раз и молодой Твердятич навстречу. Возьми, говорит, душа красная девица, с собой, уму-разуму дозволь при тебе поучиться…

Искра, шедший справа, фыркнул было, потом вздохнул.

– Гонец к нам в Новый Город добрался, – сказал он. – Про то поведал, как вас… и батюшку… Хотел я к порогам идти, а она сюда потащила… за сто вёрст живого учуяла…