Меч Лун

На них путешественник натыкался за каждыми поворотом дороги, около каждого моста или колодца. Их было наверное раз в пять больше, чем на Западном тракте в Сантарре и, по большей части, это были грязноватые, задрипанные забегаловки. На каждом постоялом дворе имелась комната-другая на случай появления состоятельных путешественников, остальным же приходилось ютиться в маленьких комнатушках и делить постель с многочисленными насекомыми. Если вам за ужином не подавали рагу с тараканами, гостиница считалась фешенебельной.

К чему их столько? А если бизнес окупает себя, почему бы не привести помещения в порядок? Как-то раз я поделился с Жаком своим недоумением.

— В былые времена здесь было гораздо оживленнее, — охотно пояснил Страж. — Тогда путь по Иссе был чрезвычайно опасен из-за нежитей и постоянных саркесско-шаренских войн. Сейчас добраться до Ункерта по Западному тракту через Сент-Арану можно быстрее, а главное — комфортней, хотя сухопутный путь обычно выходит дешевле, — он усмехнулся. — Погодите, вот доедем по Тарнхега и вы поймете, о чем я толкую.

Некоторые товары просто не выдерживают такой дороги.

Вскоре у меня появилась возможность проверить утверждения Стража на опыте — тракт углубился в болота.

Дорога, и без того нелегкая, превратилась в сущий ад — она петляла и крутилась между топями и трясинами, как вензель королевской династии. Часть тракта проходила по вросшим в землю мостикам, раздрызганным насыпям и наплавным гатям и находилась в ужасном состоянии. Камыши подступали к самой обочине, тростник лениво покачивал серебристыми венчиками на почти несуществующем ветру, темное зеркало стоячей воды обступало блекло-зеленые острова растительности, в подернутых ряской заводях одурело горланили лягушки. К ночи фургоны останавливались на крошечных островках, укрепленных щебнем и сваями. Земля была сырая, разжечь костер не из чего, мы жевали холодную солонину с сухарями и запивали запасенной заранее водой, кутаясь в отсыревшие одеяла. Одежда не просыхала, все, что не было защищено магией, начинало гнить и плесневеть. Какая-то вонючая слизь залепила промасленную ветошь, в которую был завернут Меч Лун и Ирвину пришлось заменить ее куском кожи, наложив заново маскирующие заклятья.

Комары. Полчища всякой гнуси ежевечерне обрушивались на людей и животных, нас спасала магия Ирвина, как обходились прочие путешественники — я не представляю.

Фургоны трясло и дергало, стояла удушающая влажная жара, с болот несло тяжелым запахом гнили, а дорога смердела навозом и нечистотами. В довершение всего, прошел дождь и повозки стали поминутно тонуть в лужах и колдобинах. Маг, как мог, старался облегчить наше продвижение, но через неделю такого пути я просто осатанел и окончательно созрел для того, чтобы бросить здесь все пожитки и рвануть к суше налегке. Только мысль о том, как мне придется ночевать в этом аду без защиты заклинаний Ирвина, удерживала меня от этого шага.

Где-то на шестой день пути, я, к немалому удивлению, заметил в лиге от дороги, на одиноком холме остатки грандиозной крепости.

— Кому пришло в голову здесь строиться? — обалдело поинтересовался я у Жака, кивнув на руины.

— Это — Тарнхег Озерный, — процедил сквозь зубы Страж, налегая плечом на телегу.

С его последним усилием колесо вылезло из ямы и фургон прокатился немного вперед.

— Когда-то все это, — Жак обвел рукой безрадостный пейзаж, — именовалось Светлыми озерами и считалось, как говорят, прекраснейшим краем по эту сторону Иссы. Там, на востоке, из озер вытекала река Хелентир и через Красные горы устремлялась в Серединные равнины. Об ее радужных водопадах и пенных перекатах слагали поэмы, я видел их изображение в Гильд-Холле, на фресках в Зале Зеркал — такое описать невозможно. Тарнхег-на-Озерах был выстроен на острове и защищал весь этот богатый край от людей и нелюдей, никому никогда не удавалось взять его стены штурмом. — По лицу Стража скользнула горькая усмешка. — А потом горы из Красных превратились в Проклятые и что-то там произошло — река перестала течь и озера разлились, долины заболотились и теперь Тарнхег практически обезлюдел, а путники матерятся, вспоминая о здешних местах. — Колесо фургона провалилось в очередную яму по самую ось, окатив нас фонтанами грязи. Жак аж зашипел от досады.

— А чтоб тебя! Ну-ка, навались!

Теперь-то я понял, почему большинство купцов предпочитают Илкенскому тракту путь через Сантарру — девять дней в тарнхегских болотах стоили месяца пути по Иссе.

Только вечером десятого дня дорога вынырнула из трясины и запетляла между заросшими ивняком холмами.

Мы взбодрились, даже лошади пошли веселей: всего в трех лигах от кромки болот раскинулся Кэмлон — первый ункертский город на нашем пути, просто жаждущий одарить усталых путников долгожданным приютом. В вечернем воздухе потянуло болотной сыростью, но колеса фургонов уже грохотали по пустынным улицам, следуя известному лишь Станису маршруту.