Меч Лун

Тысячи и тысячи выбеленных веками костей, словно в последнем посмертном усилии, выступали из мертвой земли. Их хрупкие осколки хрустели под ногами, когда мы пробирались мимо источенных ветром и водой развалин, безликих и безымянных, они устилали обочины ведущих в никуда дорог. Была долина, заполненная от края до края бесчисленными рассыпавшимися скелетами, лиги и лиги белой, как сахар земли. Рыбы и птицы, люди и животные — одна могила для всех, мы не решились ее потревожить.

Эту землю населяли ловушки — единственное, чему позволено было здесь жить. Их не легко было распознать, я и шел, повинуясь только своему чутью. Как-то раз, брошенный на тропу камень захлопнул челюсти гигантского капкана размером с телегу, один из стальных шипов украшал проткнутый насквозь человеческий череп. В другой раз под ноги нам бросилась пара ржавых железных браслетов. Только Небо знает, что собирались сделать с нами эти живые кандалы, но длины цепей не хватило и мы ушли, а они остались, бессильно зарываясь в пыль.

"Проклятые земли" — сказала Петра и я всей кожей прочувствовал значение этих слов. Словно какая-то непостижимая разуму жуть обрушилась сюда и в один миг наполнила мир отрицанием всякой жизни. Самим своим присутствием мы бросали вызов этому бескрайнему кладбищу.

Сомневаюсь, что в одиночку кто-нибудь смог бы устоять перед мрачным безумием мертвого края.

Но, пока Тьма не воцарилась в этом мире, есть предел ее могуществу и границы ее владениям.

Сначала появился чахлый чертополох, потом холмы зашумели вереском и ко мне вернулось дыхание, я словно очнулся от дурного сна. Первая за недели пути бабочка вызвала у Петры приступ неудержимого веселья.

Впрочем, особо радоваться было рано — Дебри мы еще не покинули, о чем неоспоримо свидетельствовал уди-уди, притаившийся на стволе поваленной ели. Интересно, что местное зверье как-то приспособилось к присутствию тварей — землю под елью испещряли следы мышей, в заросшей ивняком низинке мы спугнули перепелок, ночью где-то ухал филин.

Вся эта живность должна была что-то пить, а дождей не было уже неделю, и наши фляги катастрофически опустели. Промаявшись от жажды целый день, я решился встретиться с Крабатом.

Мне неожиданно легко удалось убедить Петру посидеть на месте — мы заночевали у корней развесистой старой ели, не став подниматься на дерево. Избавившись от пары любопытных глаз, я вернулся по нашим следам до небольшой полянки, со всех сторон окруженной молодой березовой порослью.

Призрак материализовался передо мной, искрясь от удовольствия:

— Неплохо, неплохо! Ты делаешь большие успехи!

— Ты это о чем? — Вообще-то я люблю, когда меня хвалят.

— Как же! Ты, наконец-то, научился доверять своей интуиции. Твой переход через Проклятые земли достоин самого Герхарда!

Мое настроение слегка омрачилось:

— Что ж это меня не радует? — Лесть Крабата не затмила во мне возмущение. — И почему ты не сказал мне, что Силы Тьмы напали на Ункерт?

Горестный вздох призрака прозвучал, как шорох листьев.

— И ты бы бросился туда! Не владея магией Меча, ты стал бы отличной закуской для гатарнов. Жаренной! — Крабат фыркнул и наставительно заметил, — Тебе следует решить, кого именно спасать в первую очередь.

Мое сердце болезненно сжалось:

— Что там с отцом?

— Мирандос не соврал. — Похоже, призрака это даже удивило. — Они свернули к перевалу Харак. Но! — Крабат многозначительно мигнул. — Не обязательно в Кер-Орки.

— Туда, туда, — я не собирался спорить. — И сколько мне еще идти?

— Недели три, торопиться не следует. Иди на север, или чуть к западу и ты выйдешь прямо на дорогу к замку. Собственно, это будет единственная дорога у тебя на пути.

— Отлично, — сухость во рту напомнила мне о еще одной проблеме. — У нас кончилась вода.

— Да, знаю. И дождя не будет еще несколько дней, — призрак задумчиво искрился, а я в который раз задался мыслью: что же означает "быть везде". — Двумя лигами к западу есть источники, в овраге, сразу за сосняком. Будь осторожен! Воду набирай только из родников!

— Спасибо! Увидимся.

Крабат только хмыкнул.

— Что ж, теперь мы будем знать, от чего подохнем! — у Петры все еще были сомнения относительно качества воды, сочившейся из глиняной стенки оврага.

— А зачем тогда пила? — Я наполнял фляги, осторожно черпая воду из собственноручно вырытой ямки. Водоносный слой здесь был мощный и лунка наполнялась быстро.

Петра только ухмыльнулась — особого выбора у нас не было, еще чуть-чуть и я бы начал видеть миражи. Во всяком случае, вода была недурна на вкус и чище, чем в населенных головастиками лужах. Едва дождавшись, когда в ямке осядет муть, мы вдоволь напились и до верху заполнили фляги прозрачной влагой.

— Не сочти меня занудой, — пропыхтела Петра, карабкаясь следом за мной по крутому склону оврага, — Но куда мы, все-таки, идем?

Я притормозил:

— Куда ты — я не знаю, а мне нужно на север.

— Знаешь, мы, наверно, уже в Сантарре.

— Да, где-то на западных окраинах, я думаю.

— Мне до черта надоело спать под кустами, может, пойдем на север по дороге?