Меч Христов. Карл I Анжуйский и становление Запада

Карл, как и большинство семейных людей Средневековья, был многодетным отцом. И, как опять-таки большинству родителей той эпохи, ему довелось пережить часть своих детей. В этом отношении судьба, возможно, была более сурова к Карлу, нежели ко многим другим: из восьми родившихся у него детей (семеро — в браке с Беатрисой Прованской и одна дочь — с Маргаритой Бургундской) на момент смерти самого Карла в живых оставались лишь двое. Это были Карл Хромой и Елизавета (1261–1303). Последняя еще ребенком была выдана замуж за венгерского короля Ласло IV и жила с ним до его смерти в Венгрии в весьма несчастливом браке[130]. Характерно, что большинство детей Карла умерло не во младенчестве, что было частым в те времена, а во взрослом, но весьма молодом возрасте. Нам ничего не известно о том, как переживал потери в своей семье Карл, хотя, как уже говорилось, отношение людей Средневековья к смерти сильно отличалось от нынешнего. Однако, пока дети были живы, отец использовал их так, как и было принято в среде государей — в качестве политических инструментов. Карл и Елизавета породнились с угасающей венгерской королевской династией Арпадов; о династических браках двух других детей Карла речь пойдет в следующей главе в связи с балканскими предприятиями короля Сицилии. Несмотря на ранние смерти своих сыновей и дочерей, по поводу выживания династии к концу правления Карл I, однако, мог сильно не беспокоиться: брак Карла Хромого и венгерской принцессы Марии оказался счастливым и многодетным. К 1281 году у них уже было пятеро сыновей и две дочери; позднее родились еще семеро детей.

Сам наследник, однако, не мог не вызывать у отца определенного недовольства и даже тревоги. Позднее Данте, по политическим причинам испытывавший неприязнь к Анжуйскому дому, дал Карлу II в «Божественной комедии» уничижительную характеристику (хотя и его отца не жаловал):

Не часто доблесть, данная владыкам,
Восходит в ветви; тот ее дарит,
Кто может все в могуществе великом.
Носач изведал также этот стыд,
Как с ним поющий Педро знаменитый:
Прованс и Пулья стонут от обид.
Он выше был, чем отпрыск, им отвитый,
Как и Констанца мужем пославней,
Чем были Беатриче с Маргеритой[131].

Карл II сильно прихрамывал. Причиной этого было некое происшествие в раннем детстве — очевидно, нога плохо срослась после перелома^{270}. Физические ограничения, которые это обстоятельство накладывало на наследника, были таковы, что он не смог полноценно освоить искусство верховой езды, непременное для рыцаря, — не говоря уже о снискании такой воинской славы, какой пользовался его отец. Судя по всему, сильно разнились они и характером. Во всяком случае, действия Карла II после смерти отца и избавления от плена отличались стремлением к компромиссу с противниками, даже на невыгодных условиях, на которые Карл I вряд ли бы когда-либо согласился (подробнее см. в заключении настоящей книги). Карл Хромой был похож на отца склонностью вникать в подробности государственных дел, но соотношение между «львом» и «лисицей» в его характере было скорее в пользу последней.

Он не унаследовал — возможно, в связи с психологическими последствиями своего физического дефекта — той тяги к решительным и энергичным атакующим действиям, которая лежала в основе натуры его отца. Характерно, что на миниатюре, открывающей роскошную «Библию рода Анжу»[132], где изображены, одна под другой, три королевские четы — Карл I, Карл II и Роберт I с супругами, — основатель династии единственный сидит с мечом в руке (его сын и внук держат скипетры). Очевидно, это всего лишь знак того, что Карл I мечом завоевал королевство для своих потомков. Но биограф волей-неволей видит за этим и нечто большее — жизненную роль Карла как gladius Christi, «меча Христова».