Меч карающий

Ещё несколько мгновений Смит продолжал смотреть на него прищуренным взглядом обеспокоенных глаз. Клэй – неважный моряк. Но говорить кому-нибудь, что делать и чего не делать на своей лодке – обида, которую нельзя простить. К тому же, Смит разглядел кое-что в лице пастора – внезапную безрассудную опрометчивость, быть может – и понял: всё, что ни скажет, окажется бесполезным.

Он хлопнул по планширу лодки Клэя.

– Ну, тогда мы возвращаемся. Если понадобится помощь – я буду следить за каналом десять-пять.

***

Клэй на холостом ходу остался под прикрытием «Цербера» и посмотрел на последние лодки, уходящие в бурное море. На ветру звук их моторов то стихал, то вновь становился громче. Пастор плотнее запахнул плащ и попытался выпрямиться. Округлый белый корпус большого корабля, неподвижный, словно скала, вздымался из воды в двадцати ярдах. Волны бесшумно огибали «Цербер» и скользили дальше.

Клэй машинально проверил состояние лодки. Помпы работали без сучка без задоринки, выбрасывая за борт тонкие струйки воды; мотор гудел ровно; дизельного топлива оставалось ещё много. Теперь, когда всё так обернулось – теперь, когда он один, и лишь Всемогущий его единственный соратник – пастора захлестнуло необъяснимое чувство комфорта. Быть может, то был грех самонадеянности – так много ожидать от жителей Стормхавэна. Клэй не мог положиться на них, но мог положиться на себя.

Впрочем, прежде чем направиться к острову Рэгид, он бы немного подождал. У него остались лодка и время. Сколько угодно времени.

Клэй продолжил смотреть вслед остаткам флотилии, плывущим в порт Стормхавэна. Руки пастора со всей силой вцепились в штурвал. Вскоре лодки превратились практически в ничто – далёкие призрачные точки на фоне серой воды.

Пастор не увидел приближения катера «Талассы», который отплыл от острова. Катер жестоко качало и сбивало с курса, борт с каждым нырком обрушивался в воду, но он неумолимо придерживался направления на причальный люк с обратной стороны «Цербера».

44

Донни Труитт улёгся на диван. Теперь, когда введённая внутримышечно доза лоразепама начала оказывать действие, он задышал спокойнее. Пока Хатч осматривал его, Донни продолжал смотреть в потолок, терпеливо помаргивая. Бонтьер с профессором удалились на кухню и сейчас переговаривались тихими голосами.

– Донни, скажи мне, – произнёс Хатч. – Когда появились первые симптомы?

– С неделю назад, – горестно ответил Труитт. – Я вообще не обращал внимания. Меня начало подташнивать по утрам. Я даже пару раз вывалил завтрак. Потом на груди возникла сыпь.

– Как она выглядела?

– Поначалу – красные пятнышки. Потом они вроде как набухли. Шея тоже начала болеть. По бокам, в общем. И я стал замечать волосы в расчёске. Сперва немного, но теперь думаю, потяну – и они вылезут все до единого. Но у нас в семье никогда не было лысых, предков хоронили с волосатой башкой. Господи, Малин, боюсь себе представить, как отнесётся жена к тому, что я стал лысым!

– Не волнуйся, это не навсегда. Как только выясним, что не так, и вылечим это, они снова отрастут.

– Надеюсь, – сказал Труитт. – Вернулся вчера с ночной смены, и сразу лёг спать, но утром сделалось только хуже. Я в жизни не был у доктора. Но я думал… Чёрт, ведь ты же друг, правда? Я не собираюсь в клинику или ещё куда.

– Ещё что-нибудь, о чём мне следует знать? – спросил Хатч.

Донни внезапно смутился.

– Ну, моя… Болит на заднице. То ли болячка, то ли ещё что.

– Повернись на бок, – сказал Хатч. – Я посмотрю.

***

Несколько минут спустя Хатч в одиночестве сидел в столовой. Он позвонил в «скорую», но она могла приехать не раньше, чем через пятнадцать минут. А потом, когда приедет, у них возникнет проблема – как усадить в неё Донни. Труитт, сельский парень, до ужаса боялся докторов, и ещё сильнее – госпиталей.

Некоторые из симптомов оказались похожими на жалобы остальных пациентов: апатия, тошнота. Но, как и в случае с остальными, у Донни оказались и уникальные симптомы. Хатч протянул руку к потрёпанному томику справочника Мерка. Через несколько минут доктор с угнетающей лёгкостью поставил рабочий диагноз: Донни страдает от хронического гранулематоза. Обширные гранулерные лезии на коже, гнойные лимфатические узлы, перианальные нарывы – диагноз практически однозначен. Но эта болезнь обычно переходит по наследству, – подумал Хатч. – Неспособность лейкоцитов сражаться с бактерией. Почему она проявилась лишь сейчас?

Отложив справочник, он вернулся в гостиную.

– Донни, – сказал он. – Дай ещё разок глянуть на волосы. Хочу посмотреть, чисто ли они выходят.

– Чисто, чисто. Ещё немного – меня жена не узнает, – откликнулся Труитт и робко притронулся к голове.

При этом жесте Хатч отметил на руке скверного вида порез, который раньше не замечал.

– Дай-ка руку сюда, – велел он. Закатав рукав, осмотрел запястье Донни. – Что это?

– Ерунда. Поцарапал в Колодце.