Меч ислама

Затем пришла весть о женитьбе Дориа на монне Перетте Усодимаре, богатой племяннице папы Иннокентия VIII и вдове маркиза Фенаро. До Неаполя донеслись слухи о грандиозных торжествах по случаю бракосочетания этого вечно юного шестидесятилетнего человека. И хотя общество с шутливыми замечаниями приняло это событие, Просперо было не до шуток. Назначение Дориа адмиралом Средиземного моря означало, что Просперо, командующий флотом Неаполя, должен снова подчиниться Дориа. Ему осталось одно — просить принца Оранского, вице-короля, об отставке. Его высочество отказался удовлетворить просьбу, даже когда Просперо чистосердечно рассказал ему о причинах. Принц аргументировал свой отказ тем, что Просперо вполне способен оградить себя от возможной неблагосклонности Дориа, опираясь не только на милость императора, но и на поддержку своих соотечественников в Генуе. Знает ли Просперо, говорил принц, что генуэзцы требовали вернуть к ним человека, который победил венецианцев? Неужели при таких обстоятельствах Дориа отважится пренебречь возможностью заручиться доверием Просперо? Увещевания принца тронули Просперо так же, как и событие, которого он уж никак не ожидал.

Прибыл Джанеттино Дориа с тремя галерами. Он бросил якорь у острова Искья, а оттуда туманным и дождливым октябрьским днем переправился в Неаполь. Нанеся визит вежливости вице-королю, он пожелал переброситься несколькими словами с мессером Просперо Адорно, за которым тотчас же послали.

Джанеттино поспешил ему навстречу, словно приветствуя старого друга. В красном, расшитом золотом камзоле он выглядел весьма внушительно. Его голос звучал напыщенно. Он разделяет гордость генуэзцев за своего храброго земляка. Он прибыл, чтобы поздравить его и сообщить от имени дяди, что адмирал счастлив подтвердить назначение Просперо на должность командующего неаполитанской эскадрой. Господин Андреа Дориа просит передать Просперо, что он с большим удовлетворением воспринял возрождение старого союза.

Просперо смотрел на Джанеттино ледяным взором.

— Благодарю вас за поздравления, — произнес он тоном, который принц Оранский посчитал слишком уж холодным. — Что касается остального, то в должности, данной мне, я уже утвержден.

Джанеттино поморщился, но сохранил самообладание. Несомненно, ему пришлось сделать над собой усилие.

— При всем уважении, синьор Просперо, позвольте мне заметить, что в делах, касающихся императорского флота, мой дядя адмирал — первый человек после императора.

— После императора. А меня утвердил в должности его величество. Вице-король, поняв, к чему идет дело, поспешил вмешаться:

— Но поскольку, Просперо, вы неизбежно будете служить под командованием господина Андреа Дориа, вы не можете быть безразличны к той сердечности, с которой он вас приветствует.

— Ваше высочество уже знает, что у меня нет намерения оставаться на этой службе.

На крупном круглом лице Джанеттино появилось досадливое выражение. Но принц не дал ему раскрыть рта, сказав:

— Я все еще надеюсь, что вы измените свое решение, и я позабочусь, чтобы мессер Джанеттино помог мне убедить вас. — Он с усмешкой повернулся к Джанеттино, который уловил яд в его словах. — Да, синьор, на пути к согласию существуют препятствия, и я думаю, что ваша семья должна взять часть вины на себя.

Просперо ожидал вспышки гнева со стороны генуэзца. Но услышал совсем неожиданное:

— Увы! Разве я не осознаю этого? Я приехал с раскаянием в сердце, синьор Просперо.

— Вы слышите? — поощрительным тоном произнес принц. Просперо ждал продолжения, но Джанеттино медлил.

— Вы должны понимать, синьор Просперо, что обстоятельства изменились с тех пор, как…

Он заколебался, и Просперо быстро продолжил за него:

— С тех пор, как ваш кузен привязал меня к веслу, так? Или с тех пор, как он пообещал отдать меня под папский суд и посулил, что быть мне повешенным? Или же с тех пор, как господин Андреа нарушил данное мне слово и выгнал моего отца со службы с тем, чтобы заменить его собственными ставленниками?

Лицо Джанеттино омрачилось. Вице-король явно был расстроен.

— Мой дорогой Просперо, не будем помнить зла. К чему хорошему могут привести эти взаимные обвинения?

— Ваше высочество полагает, что я должен подставить вторую щеку?

— Это невозможно. Рука синьора Джанеттино не поднимется, чтобы нанести удар. Она протянута вам с миром.

— И она не пуста, — поспешил заявить Джанеттино. — Я прибыл как посол мира. Мы с готовностью признаем заблуждения прошлого. Но если взглянуть непредвзято, то можно увидеть, что во всех своих деяниях, заставивших вас так горько досадовать на него, господин Андреа руководствовался исключительно интересами государства. Вы говорите, что он предал вас. Но разве его самого не предали? При вашем патриотизме, синьор Просперо, вы должны бы понимать это.

— Без сомнения, мне недостает государственного мышления Дориа.

— Или веры в наши теперешние добрые намерения.

— Или так.

— Тем не менее я приведу некоторые доказательства. Речь пойдет о Драгуте, который был вашим пленником.