Меч ислама

Вытянувшись в кильватерный строй, девять галер направлялись на север через канал Пьомбино — узкий пролив между островом Эльба и материком. Слабый юго-западный бриз, который итальянские моряки называют «либеччо» и которого боятся, как огня, когда он набирает силу, наполнял большие треугольные паруса и ровно гнал корабли с веслами, поднятыми вдоль борта, словно сложенные птичьи крылья. Солнце клонилось к громаде Монте-Гроссо, его мягкий свет золотил Массончелло и зеленые холмы Тосканы14 по правому борту.

«Синьора», корабль, на котором теперь находились дель Васто и трое других пленников, шел в строю предпоследним. Замыкала караван «Мора» Ломеллино, где в это утро был освобожден Просперо. В качестве жилища ему выделили маленькую каюту под палубой на юте, попасть в которую можно было через люк из апартаментов капитана. С помощью гардероба дель Васто Просперо смог принять вид, подобающий его званию. Из того, что прислал ему дель Васто, Просперо, как последователь Кастильоне, выбрал черную пару из камки15, с соболиной оторочкой, подпоясанную черным ремнем с золотой пряжкой. На нем были также черные чулки и высокие сапоги из черного сафьяна. Черный берет покрывал его коротко остриженные волосы — единственное неустранимое свидетельство того положения, из которого он был недавно вызволен.

Прохаживаясь по узкой палубе со своим избавителем, прибывшим к нему на борт «Моры», он наконец узнал, какие доводы заставили Филиппино одуматься.

— Это был знак вашей дружбы, — сказал Просперо.

— Это было просто проявление здравого смысла. Они достигли носовой надстройки, и дель Васто поднялся по трапу.

— Здесь воздух чище. — Пока они проходили между банками, на которых отдыхали рабы-гребцы, маркиз нюхал ароматный шарик, чтобы избавиться от удушливого запаха пота. Сейчас шарик свободно висел у него на руке, и дель Васто полной грудью вдыхал свежий морской воздух.

— Только благодаря вам и вестям о затруднениях Дориа, сообщенных вами в Неаполь, я могу удовлетворить горячее желание императора. Его величество полностью сознает, что для него не может быть Италии без Средиземного моря. А уж в этом море хозяин, безусловно, Дориа. Он доказал это и своим искусством, и мощью флота, которым командует.

Просперо мягко рассмеялся. Он стоял, облокотившись о фальшборт, глядя, как форштевень корабля вспарывает воду, словно луг пашню.

— Это очень хорошо. Лучше и быть не может. Теперь-то у всего мира откроются глаза на Дориа. Когда, соблазнившись дукатами, он продаст своего французского хозяина и переметнется на сторону Испании, его настоящее лицо увидят абсолютно все. Это очень хорошо.

— И это все, что вас волнует?

— Я не лишен чувства справедливости. Теперь оно удовлетворено.

— Удивляюсь я! В конце концов, его требования независимости Генуи были более настойчивыми, чем требования золота. Он ясно дал понять, что без этого соглашение не будет достигнуто, сколько бы денег мы ему ни предлагали.

— Ну, конечно. Потому что в этом случае все предложенное не имело бы настоящей ценности. Те же условия он ставил и королю Франции. Таким образом он маскирует собственную продажность.

— А разве он не мог быть искренен? Не мог перейти на другую сторону, поскольку Франция его предала?

— Это он и будет утверждать. Но мир не обманешь. Придется ему сменить девиз своего рода: Pecuniae obediunt16.

Дель Васто задумчиво посмотрел на него.

— И вы надеетесь именно на это? Просперо выпрямился.

— Иначе я не мог бы называться человеком! Мой отец умер в изгнании, его сердце было разбито, он был гоним врагами, которых науськал на него ваш прекраснодушный адмирал.

— Возможно, события уже вышли из-под его контроля. Фрегозо действовал в интересах Франции…

— А Дориа — в интересах Фрегозо. Потому что все это его устраивало. Фрегозо — марионетки. Мы, Адорно, — нет. Дориа не удалось бы нас переманить. Ему пришлось бы нас уничтожить.

— Это всего лишь предположение, — сказал дель Васто.

— А то, что ваш Филиппино приковал меня, как преступника, к веслу и был готов отдать в руки папского суда, — это тоже предположение?

— Но есть разница между самим Филиппино и его дядей. Просто один из них имеет на вас зуб.

— Я удивляюсь, Альфонсо, что вы так защищаете Дориа. Дель Васто пожал плечами.

— Не хочу, чтобы меня преследовала мысль, будто я нанял на императорскую службу алчного искателя приключений, который продаст своего господина за тридцать сребреников.

— Не стоит волноваться. Император достаточно богат, чтобы избежать такого оборота дела.

— Мне бы хотелось, чтобы для его уверенности были более веские основания.

— Вы хотите слишком многого. Лучше бы и мне, и вам удовлетвориться тем, что есть. Хотя вряд ли у меня найдутся причины быть довольным. Вы устроили так, что папа не сможет выступить в роли нанятого Дориа убийцы; вы лишили Филиппино возможности насмерть забить меня, как ленивого раба за веслом; теперь, скорее всего, однажды темной ночью мне вонзят нож под ребра. Так или иначе, но им по-прежнему нужна моя шкура. В этом вы можете быть уверены.

— Если это так, они горько поплатятся! — поклялся маркиз.