Меч и щит

И вот тогда спасать народ решили женщины, и среди туатов появились стреги. Они стремились сохранить в чистоте древние верования и тем самым сохранить туатов как народ. Но неизбывное проклятие туатов — разъединенность — проявило себя и теперь, потому что стреги чуть ли не сразу раскололись на тех, кто призывал удалиться от мира и хранить древнюю мудрость в лесных убежищах, передавая ее девушкам, добровольно шедшим в обучение, и тех, кто требовал не удаляться от мира мужчин, а наоборот — вспомнить, что когда-то женщины туатов сражались бок о бок с мужчинами, и передавать древнюю мудрость людям, проверенным в бою. Эти последние оказались в меньшинстве, и их изгнали из мест, населенных потомками туатов. В поисках пристанища они ушли на север, где впоследствии стали называться…

— Вальками, — не выдержав, снова вставил я и, получив еще один жгучий взгляд черных глаз, поспешно замахал руками, мол, продолжай, я слушаю.

Она немного помолчала, давая понять, что дальнейших вторжений в монолог не потерпит, а потом заговорила вновь:

— Эти две ветви хранительниц древней мудрости со временем расходились все дальше и дальше, становясь уже совершенно непохожими друг на друга. Ушедшие на север уверовали в какую-то богиню Валу, отчего и получили свое прозвание… — (Я обиделся, что бабушку назвали «какой-то богиней», но смолчал из опасения, что рассказ будет окончен на таком интересном месте). — … А оставшиеся все больше отрывались от мира людей, погружаясь в пучину самого темного колдовства… Напуганный народ стал чураться стрег, что подрывало их влияние и уничтожало главную цель: сохранение самобытности туатов. Впрочем, об этой цели среди стрег тогда уже мало кто вспоминал, и ковен шел к постепенному исчезновению, пока верховной жрицей не стала Камилла…

«Ага!» — мысленно воскликнул я.

— Камилла была молода и полна оренды. Она встряхнула стрег, заставила вспомнить, зачем они взялись огород городить, и не только вернула им былое влияние на туатов, но даже распространила его на земли Севера: Антию, Вендию и другие. Более того, она вспомнила, что вальки — их заблудшие сестры, и стала усиленно готовить почву для воссоединения двух ветвей Древнего Знания, но натолкнулась на сильное противодействие старых жриц, которые ни в какую не желали подобного слияния. И тут случилось нечто, опрокинувшее и планы Камиллы, и расчеты ее противниц.

Я внутренне подобрался, чувствуя, что сейчас пойдет самое интересное, во всяком случае для меня.

— В ходе обряда жертвоприношения, который Камилла проводила ради примирения с иерархией стрег, она ощутила присутствие постороннего. Мужчины. Но не просто мужчины. Она уже тогда почувствовала, что он — нечто большее. И когда они наконец встретились, она окончательно убедилась, что оренды в нем столько, что он походил скорей на бога, чем на человека. Звали его Глейв, возможно, ты слышал о нем.

Я молча кивнул, не уточняя, кем довожусь этому Глейву.

— Он попал к ней раненым и ослабленным, и она стала выхаживать его, оплетая одновременно сетью своих чар. Она хотела, чтобы он помог объединить стрег и валек и возродить величие туатов. Но здесь Камилла, видимо, замахнулась слишком высоко. После десятидневного плавания по Туманному морю Камилла внезапно исчезла с корабля, и даже бывшая с ней старая жрица не смогла установить причину исчезновения.

А потом Камилла вдруг объявилась на севере за морем, да к тому же не одна, а с ребенком. Она утверждала, что ребенок этот не кто иной, как квизац хадерах, то есть рожденный девственницей. Стреги давно утверждали, что мужчина, у которого оренды не меньше, чем у бога, может сделать девушке ребенка посредством шианы…

— Посредством чего? — забывшись, переспросил я.

Она посмотрела на меня с плохо скрытым презрением; видимо, по ее мнению, не знать этого слова мог лишь совсем необразованный варвар.

— У ромеев это называется oral conceptia и считается одним из признаков божественности.

Я хотел было спросить, при чем тут какая-то устная концепция, но, к счастью, вовремя сообразил, что речь идет о стоматосном зачатии.

— Regina de fellatricis! — невольно воскликнул я, вспомнив, как называл Камиллу в своем опусе Эпипол. — Так вот почему стреги удовлетворяли мужчин только таким способом! Хотели зачать этого квизаца, как его там?

— Да, — кивнула эта чересчур осведомленная особа, смерив меня взглядом, — но когда Камилла заявила, что квизац хадерах наконец рожден, старые стреги ей не поверили. Они утверждали, будто Камилла нарушила обет, возлегла с Глейвом и, значит, недостойна теперь быть верховной жрицей. А поскольку она потеряла не только девственность, но и священный знак верховных стрег, то, наверно, недостойна и жить. Вот тогда-то среди стрег и произошел Второй Великий Раскол со времен ухода валек.