Меч и лебедь

Объяснение было неплохое, и Херефорд был достойным человеком, но Рэннальф напрягся как от не" видимой опасности. Стефан в общем-то обвинил его в измене. Рэннальф твердо встретил его взгляд, но у него было тяжело на сердце. Здесь была ловушка, он чувствовал это. Но он не осмелился спорить дальше, потому что Стефан стал бы упрямиться еще больше.

Нортхемптон обеспокоенно перевел взгляд с короля на своего друга.

— Милорд, в справедливых опасениях нет вреда. Граф Соук имеет право спрашивать. Лучше убедиться, что его страхи беспочвенны, чем поссориться. Рэннальф, мы все согласны, что целесообразно принять покорность Херефорда. Мы собрались, чтобы обдумать, как распределить наши войска для завершения осады.

Одобрительный ропот еще раз убедил Рэннальфа в безнадежности его позиции. Спор о том, кто пойдет и кто останется, нарастал и стихал вокруг него. Он не вникал в это, пока, наконец, вопрос не задали непосредственно ему.

— Как я могу противостоять совету, — устало ответил Рэннальф, — я должен попытаться, насколько могу, успокоить свою совесть. — Он повернулся к Стефану. Истинная привязанность не позволила ему заметить выражение страха и подозрения на лице сюзерена. — Я не одобряю ваше решение. Но приказывайте, и я подчинюсь.

* * *

Утомительные недели переходили в месяцы, теплые сентябрьские дни сменились холодными октябрьскими. Время подтвердило правоту Рэннальфа. Уорчестер не пал даже после того, как Стефан использовал больше и больше людей для его осады. В конце концов, Уоллингфорд также не был взят. Силы были слишком разбросаны, прошло время, и в окружавших Уоллингфорд лагерях осаждавших появилась брешь, которая позволила доставлять припасы в замок. Возможно, немного и нечасто, но достаточно, чтобы поддержать жизнь защитников. Спорным вопросом стало, кто первым умрет от истощения — осаждавшие или осажденные.

Все было плохо. Здоровье самого Рэннальфа не улучшалось. У него началась сильнейшая лихорадка, рана на бедре гноилась.

Важными были новости, полученные Рэннальфом от Лестера. Дела во Франции шли плохо. Генрих в отместку за поражение при Нью-Марше опустошил долину между реками Иска и Андель, сжег замки Баскервиль, Читри и Стирпини. Чуть передохнув, он добавил к числу разрушенных замков Брюболь и Виль, а затем захватил Маунт Сорель, подчинив своего брата Джеффри, который вначале Примкнул к Юстасу и Людовику. Однако Генрих быстро простил Джеффри и взял его к себе на службу. Вместе они стали воевать против Людовика, который вел бои в Нормандии, и разгромили его, прежде чем он полностью уничтожил Бурж Регьюла.

Рэннальф страдал, как никогда прежде. Он думал, что достиг высшего предела мучений, когда Кэтрин поколебала его уверенность в необходимости войны. Сейчас он познал гораздо более сильную боль. Для него не имело значения, что произойдет, так как он оказывался в проигрыше в любом случае, взойдет на трон Генрих или останется Стефан. Новые поражения превратят Юстаса в ненасытного волка, и если Людовик заключит перемирие и Генрих придет в Англию, Юстас последует за ним. Рэннальф знал, что еще может последовать совету Лестера возвратиться на свои земли и тихо ждать своего неминуемого конца. Он не понимал, пока не потерял, как много значила для него привязанность и доверие Стефана.

Несмотря на слабости короля, он любил этого доброго и глупого человека. Доброго, глупого и такого мучительно одинокого сейчас, когда умерла Мод.

Рука Рэннальфа сжала свиток пергамента, который он держал все время, пока читал письмо Лестера. Потом он принялся за свежее письмо от Кэтрин.

В нем содержались новости получше, но не было ничего, чтобы поднять его настроение. Она сообщала, что граф Норфолк ведет себя тихо на северной границе. Замки, граничащие с ним, подготовлены для войны. С Ричардом все в порядке.

Письмо было длинное. Оно состояло из вопросов о его здоровье, нежного недовольства из-за его длительного отсутствия и деликатных просьб о возвращении.

Не имеет никакого значения, если он ненадолго уедет. Ничего не может случиться и не случится у стен Уоллингфорда. Он стремился к Кэтрин, как жаждущий стремится к холодному роднику, но не осмеливался навестить жену. Она успокоит его, но будет плакать и умолять не рисковать, а если осознает всю свою нынешнюю власть над его сердцем, то найдет способ заставить остаться дома. Рэннальф боялся, что у него не хватит сил противостоять Кэтрин. Но он не мог оставить короля, растерянного, будто одинокий ребенок. Стефан так и не смог оправиться после смерти Мод, он словно испуганное дитя, которое говорит жестокие слова, потому что боится.

Когда двое детей взывают к помощи отца, к кому первому броситься?