Меч и лебедь

Так велика была вера Херефорда в честность Рэннальфа, что он не почувствовал ни малейшего укола злобы или недоверия.

— Я не могу так рисковать. Даже такой дурак, как Стефан, не упустит шанс легко заполучить меня.

— Нет, я поеду вперед и возьму его охранную грамоту.

— Разве не безумие доверять охранной грамоте короля?

Краска стыда тронула лицо Рэннальфа. Самое мучительное, будучи вассалом Стефана, осознавать, что ни доброе, ни злое слово его сюзерена не стоит ни гроша. С отчаянием он предложил единственное, что ему оставалось.

— Вы будете моим гостем. Клянусь честью, вы сможете выйти из дворца так же легко, как и вошли, даже если для этого мне придется поднять людей для вашей защиты.

Голубые глаза Херефорда внимательно смотрели на Рэннальфа. Почти двадцать лет разделяло их, но в эту минуту голубые глаза были старше и мудрее, жестче и трезвее серых. Едва ли когда-нибудь была у него столь блестящая возможность. Все, что ему нужно сделать, — согласиться. Не было никаких сомнений в том, что охранная грамота будет выдана. Мало сомнений в том, что она будет нарушена, и совсем нет сомнений в том, что Рэннальф, граф Соук, на самом деле поднимет своих вассалов, защищая графа Херефорда от короля. И тогда Рэннальф будет потерян для короля как союзник. Скорее всего он и после этого не примкнет к Генриху, но будет вынужден оставаться в стороне. Лестер уже наполовину созрел для разрыва со Стефаном. Утрата мощной поддержки в лице Стефана сыграет решающую роль в присоединении Лестера к лагерю Генриха. Нортхемптон стар, Уорвик тоже, а его жена, подобно Лестеру, переметнется на сторону сильного.

Поединок с собой был жестоким, но недолгим. Херефорд рассмеялся.

— Увы, слишком поздно для этого. Было уже поздно, когда умерла Мод. Но мы с вами, одурманенные своими мечтами безумцы, ничего не желали видеть. Что ж, идите с миром, до встречи на войне. Помните, что граф Херефорд, облитый грязью, еще не настолько увяз в болоте, чтобы ставить выгоду выше чести.

Глава 12

День, когда граф Соук отправился в обратный путь, выдался таким же погожим, как и день приезда. Но на этот раз Рэннальф не замечал ни голубого неба, ни зеленых полей. Не время было отвлекаться на такие пустяки. Он хотел мира так страстно, почти до физической боли. Еще не все потеряно. Кратчайший путь к достижению цели лежал теперь через тяжелую войну. Рэннальф мучился в поисках ответа на вопрос, куда поехал король и как быстрее его найти. Кроме того, нужно было определить, где назначить встречу своим вассалам.

«Домой, — стучало сердце, — скорее домой». Люди приедут в Слиффорд, который лучше всего знают. Суровый голос внутри говорил, что так он окажется дальше всего от короля. «Езжай в Оксфорд!» Сердце опять воспротивилось. Но все же Оксфорд — любимая цитадель Стефана и Юстаса за пределами Лондона. Там скорее всего находится Стефан, если он еще не приступил к военным действиям. Оксфорд расположен между Херефордом и Лондоном, на прямой дороге от Слиффорда к замкам Генриха — Девайзесу и Уоллингфорду. Лестер даже не намекнул, куда направлялся Стефан. Возможно, он сам этого не знал. Если король хочет напасть на Херефорд, Глостер или южные крепости, он непременно проедет через Оксфорд.

Во владениях Херефорда они скакали во весь опор и не таились, держа путь на восток и стараясь не приближаться к землям Глостера. Возможно, послание Лестера опередило донесения, которые шлют из дворца шпионы мятежников, или они ожидают точных сведений, где собирается атаковать Стефан. Но слишком полагаться на это, рискуя быть захваченным в плен, совсем глупо. Уж лучше что есть сил скакать до Уинчкомба, немного там передохнуть и продолжать путь к Оксфорду под покровом ночи.

Легко принимать такое решение, подчиняясь страстному велению сердца. Гораздо тяжелее его выполнить. Они ни на миг не останавливали бег, чтобы прохладный ветер мог остудить их раскаленные солнцем доспехи. Не было времени прохлаждаться у реки, которую они переходили вброд, спешиться, чтоб напиться чистой воды из родника и напоить измученных животных: полное брюхо не способствует быстрому бегу. Мужчины, извергая проклятия, задирали головы своих лошадей, натягивая что есть сил поводья, и вонзали шпоры в бока взмыленных животных, ненавидя сверкающую, журчащую под ногами, но такую недоступную воду.