Меч и ятаган

– Вот, это наша точка отсчета, – сказал мастер Нико. – Эй, ты! Держи вот так! – крикнул он, перелез через веревки и пометил нужную точку, вбив туда гвоздь. – Вот продольный изгиб! – воскликнул он, чертя рукой линии, видные ему одному. – Веревки на деревянных планках помогут разместить несущие элементы корпуса… нужно поделить эту длину на три абсолютно равные части и исходя из этого сделать новую отметку…

Нико ошеломленно кивнул, глядя, как веревки и доски взмыли в воздух над килем, отмечая места, где необходимо разместить постоянные элементы. Трое плотников помогли отмерить точки отсчета на киле. Двое работали на шпангоутах, а третий выкрикивал результаты Леонардусу, который записывал получившиеся цифры на бумагу.

Леонардус почесал затылок и, поморщившись, сказал:

– Вот это самое сложное. Доски корпуса должны сужаться от носа к корме – вот так, понимаешь? Если сужение слишком резкое, галера будет вихлять, как пьянчужка, выходящий из таверны! Если сужение слишком плавное, она будет барахтаться в море, как свинья в луже. А вот теперь пойдем-ка поколдуем!

Развернувшись, он зашагал к плазу, где надо было разложить, распилить и соединить изогнутые футоксы – нижние шпангоуты корпуса. Туда Леонардус не пустил никого, кроме своего нового помощника Нико.

– Это я всегда делаю только сам, – объяснил ему Леонардус. – Никто никогда не видел, как я это делаю, и – Христом клянусь! – не увидит. Ты здесь только по настоянию Юсуфа, но это не важно. Тебе надо сто раз увидеть, как я это делаю, прежде чем ты поймешь, что происходит, но я все равно сдохну раньше, чем сделаю это еще сто раз!

Нико заглянул Леонардусу через плечо: тот нарисовал на бумаге полумесяц.

– За радиус берем то, насколько кормовой шпангоут уже в основании, чем мидель-шпангоут, – бормотал он, привычными движениями перемещая компас по бумаге. – Потом рисуем восемь параллельных линий внутри, вот так… Каждая линия – это каждый пятый шпангоут, и под конец я смогу рассчитать размеры каждого шпангоута. – Через несколько минут он с довольным видом разогнулся и посмотрел на свое детище. – Боже, только глянь на эту линию! Это же изгиб женского бедра изнутри, там, где соединяется… – Покосившись на Нико, мастер улыбнулся. – Ну, ты про это пока еще ничего не знаешь, да, парень? Вот так все выглядит правильно, а больше тебе пока знать и не надо. У меня стояк от одного вида! Сегодня вечером позову шлюху, клянусь отсутствующими причиндалами Иисуса!

Он начал переносить на чертеж мерки, которые записал со слов плотников, читал вслух и переписывал:

– Пятнадцать, четырнадцать и три, тринадцать и восемь, тринадцать и два…

– Прошу прощения, – вдруг перебил его Нико. – Вы сказали «тринадцать и восемь»?

– Да, а что?

– Тринадцать и шесть. Я слышал, что крикнул вам плотник.

– Что за чушь, парень?! Я же записал, вот смотри! – нахмурился Леонардус и показал бумагу Нико, но тот даже не понял, куда смотреть. – Да чего я тебе показываю-то?! Ты же даже читать не умеешь!

– Не умею, господин, – ответил Нико. – Но это не важно. Он сказал «тринадцать и шесть». Вы просто неверно записали, вот и все.

– Кровь Христова, парень… – Леонардус собрался было вернуться к работе, но все-таки отвлекся. – Что ж, хорошо, проверим!

Они вышли на улицу, и Леонардус собственноручно переснял мерки.

– Тринадцать и шесть, и правда, – покачал он головой.

Зайдя внутрь, Леонардус снова склонился над чертежом и внес нужные поправки. На лице появилось любопытство, и мальтиец медленно выпрямился.

– Как ты это сделал? – спросил он.

– Что?

– Запомнил одно число из сотни и понял, что я ошибся. Как ты это сделал?

– Точно не знаю. Просто я это умею, – пожал плечами Нико.

Некоторое время Леонардус молча смотрел на мальчика. От его взгляда Нико стало не по себе, потому что в глазах мастера внезапно промелькнул холод.

– Что я сказал по поводу второго шпангоута? – тихо спросил мастер. – Ты запомнил?

– Да, господин. Его размер определяется двумя наименьшими мерками от средней нижней точки до второй отметки, – произнес Нико, не имея ни малейшего представления, что все это значит.

Леонардус уставился на него, постепенно начиная понимать, что происходит.

– Эль-Хаджи Фарук знает, что ты это умеешь? – спросил он с неожиданной злостью в голосе, и Нико заметил, что все его тело напряглось.

– Да, господин, – сжавшись, ответил Нико. – А что такого? Он сказал, что это хороший фокус для рынка, вот и все. Что когда-нибудь я буду выступать в цирке с мартышками.

Леонардус бросился на Нико, словно тигр, схватил его за плечо и ударил о стену. Задыхаясь, Нико болтался в его руках, совершенно ничего не понимая. Побагровев от гнева, Леонардус орал:

– Ах ты, грязный сын шлюхи! Вонючий подлец! Во имя крови Христа, ты за мной шпионил!

– Нет! – зарыдал Нико. – Никогда! Я не понимаю, о чем вы! Я не шпионил! Я же просто смотрю!