Меч Гардарики

Почти год Асгрим мечтал об этом. Невыносимо длинный год, горький и серый, как пепел сгоревшего дома в Хосебю. Бесконечно долго он ждал этого мгновения, а теперь оно обрушилось на него, как огромная морская волна, заглушив звуки боя на «Кровавом» и разъяренные вопли викингов «Волка», рвущихся отомстить за своего ярла.

Тяжело дыша, Асгрим посмотрел в глаза безносого ярла – бледно-серые, как грязный лед – и увидел в этих льдистых глазах то, о чем так долго и исступленно мечтал. Сомнение. Неуверенность. А потом – зарождающийся страх.

Лейв, ощерив зубы, сделал шаг назад, уткнулся спиной в форштевень, попытался нанести быстрый рубящий удар. Асгрим сбил удар щитом, дав клинку скользнуть по железному остроконечному умбону, и тут же рубанул сам, целясь в правую руку Безносого. Он не собирался убивать с первого удара. Лейв не умрет, как храбрец, с мечом в руке, не отправится в Вальгаллу к лихой дружине Одина. Он умрет, как трус, захлебнувшись своей кровью и мольбами о пощаде. Он…

Меч Асгрима сломался. Только что выдержавший бурю ударов, старый клинок сломался, ударившись о серебряный браслет Лейва, и в руке сына Рагнара остался обломок длиной в предплечье взрослого человека.

Лейв и Асгрим уставились на этот обломок.

Одно биение сердца оба ошарашенно молчали, а потом безносый ярл разразился оглушительным хохотом. Ревя от смеха, Лейв принялся теснить противника к борту.

– Ты хотел… поцарапать меня… этой штукой, скальд? – выдыхал он между ударами, которые Асгрим едва успевал отражать щитом. – Такая игрушечка… впору твоему… младшему братцу!.. Тому визгливому поросенку, который…

Асгрим швырнул в Лейва обломок меча и прыгнул назад, надеясь оказаться вне пределов досягаемости длинного клинка и успеть выхватить скрамасакс. Он ударился задом о фальшборт, его пальцы уже нащупали рукоять, когда «Кровавый» вдруг дернулся так, словно его саданул хвостом раненый кит.

Асгрим почувствовал, что драккар стряхивает его с себя, как конь – неумелого седока. Выпустив щит, он отчаянно попытался за что-нибудь ухватиться, нагнуться вперед, удержать равновесие… Но хвататься было не за что, за ним была лишь пустота – и он с воплем полетел в реку спиной вперед.

Холодная вода ударила его, как окованный железом щит, сразу прервала крик.

На несколько биений сердца мир стал немым, потом Асгрим всплыл, жадно глотнул воздуху – и снова погрузился с головой. Он бился, изо всех сил молотил руками и ногами, но чужая река не отпускала его, тащила вниз, крутила, как ребенок крутит надоевшую игрушку. На несколько мгновений Асгриму все-таки удалось вырваться на поверхность; кашляя и отплевываясь, он стал искать глазами весло, за которое можно было бы ухватиться, но хвататься было не за что: его уже отнесло от «Рычащего волка» и «Кровавого».

Сцепленные суда попали в стремнину и теперь раскачивались и вращались, как детские лодочки из коры на весеннем ручье. Асгрим не видел, идет ли сейчас на драккарах бой, и не слишком заботился об этом. Он вел собственную яростную битву – с рекой, и еще никогда в жизни ему не попадалось такого могучего и безжалостного противника.

Дергаясь и крутясь в серой холодной толще, Асгрим с огромным трудом избавился от перевязей с ножнами, сапог и пары серебряных браслетов. Будь на нем кольчуга, он бы сразу пошел ко дну, но и так ему приходилось напрягать все силы, чтобы бороться с течением, которое тащило его невесть куда.

В детстве Асгрим любил сказку о рыбаке, оседлавшем морского змея. Выходя с отцом на морской промысел, он всегда втайне мечтал сделать то, что сделал рыбак из сказки: прокатиться на чешуйчатой спине к океанскому дну и вернуться обратно на покорном укрощенном чудовище. Теперь он знал, как себя чувствовал тот лихой рыбак.

Но речную стремнину никому еще не удавалось укротить, поэтому скоро Асгрим перестал попусту тратить силы и просто ждал, когда его в очередной раз вытолкнет на поверхность, чтобы начать плыть. Он успевал сделать несколько гребков, судорожно хватая ртом воздух пополам с водой, – а потом его снова утаскивало вниз, в немую жадную глубину, прочь от солнечного света, воздуха и птичьих криков. Иногда, всплывая, он успевал увидеть вдалеке берег, такой зеленый и мирный, что это походило на обрывок сна.

Асгрим не знал, сколько времени бился в холодных кольцах змея, как вдруг кольца эти разжались, и вода стала тихой, медленной и спокойной.

Он вырвался из стремнины.

Кашляя, задыхаясь, Асгрим поплыл к берегу. Попытался плыть – но усталость сжимала его сильнее колец змея, руки и ноги едва слушались, в груди жгло, как огнем. И все-таки он продолжал сражаться – теперь с собственным бунтующим телом.

Он не погибнет в чужой коварной реке. Он должен выжить, потому что Лейв все еще жив.

«Плыви! – приказал он себе. – Плыви!»

Он снова погрузился с головой, забарахтался, всплыл, хлебнул воздуху, закашлялся, опять ушел под воду. Чувствуя, что уже не хватает сил вырваться на поверхность, упрямо, наугад, поплыл под водой туда, где мог находиться берег.

Плыви!