Меч Эроса

– Значит, не видела… – разочарованно пробормотала жрица. – Как бы я хотела знать, зачем он явился вторично – ведь, кажется, он уже был здесь во время прошлогоднего бракосочетания, и тоже тайно! – и почему его так обхаживает Аитон? Никого не допускает в те покои храма, которые отвел этому гостю, прислуживает ему сам и даже, кажется, сам его омывает… Ну ладно, прощай. Желаю тебе удачи при встрече с Дионисом. Помни, что он может оказаться не столь снисходительным, как Фаллу! То снадобье из ерондас со склонов Дикты, [5] которым я тебя смазала, должно исцелить твои раны – не зря раненые козы ищут эту траву, чтобы вылечиться! – но, даже если не все заживет, постарайся выдать стоны боли за стоны восторга. Это для твоей же пользы, поверь! Прощай.

И жрица ушла прежде, чем Тимандра успела рассказать, что заметила какого-то незнакомца у Аитона – вернее, успела увидеть только его ноги в нарядных сандалиях да край одежды. Может быть, это и был тот самый загадочный гость из-за моря?

А впрочем, что до него Тимандре? И что ему до Тимандры? Его приезд на Крит и ее жизнь – это две разные нити из двух разных клубков, которые прядут вещие пряхи, и никогда им не пересечься!

С этими словами девушка направилась к храму Великой Богини, порою морщась от еще не вполне унявшейся боли и стараясь ступать поосторожней. Мелкие камушки трещали под ее ногами, в оливковых деревьях обочь тропы громко распевали птицы, и этот шум помешал Тимандре расслышать ехидный смешок Лахезис, [6] донесшийся с небес.

Крит, храм Великой Богини

Настало время приготовиться к священной брачной ночи. В углу залы будто лебяжий пух, а благоухали, словно розовые кусты. Что и говорить, новой возлюбленной Диониса будет мягко возлежать на этом ложе!

Волосы Тимандры были заплетены в косы и закручены над ушами, в них торчали сверкающие золотые шпильки со змеиными головами. Однако, когда немолодая жрица надела на Тимандру золоченый корсет, подпирающий снизу груди (соски их были подкрашены золотом), и тяжелые от золота юбки, девушка заметила, что корсет там и сям потерт, а юбки изрядно истрепались по подолу. Ткань тут и там сквозила дырами, нашитые на нее золотые пластинки потускнели, а кое-где даже отвалились.

В большом бронзовом зеркале Тимандра видела свое отражение, и в свете факелов могла разглядеть, что ноги ее просвечивают сквозь эти дыры.

Право слово, даже те бродячие акробаты, которые в прошлом году забрели в селение, представляя историю Тезея и Ариадны, были одеты аккуратней и… и богаче!

Не разгневается ли Владычица на Тимандру, если та покажется Дионису в таком оборванном виде?

– Я бы успела зашить кое-какие дыры, хотя бы самые большие, – робко предложила девушка, однако жрица Великой Богини, худая и невзрачная, уныло покачала головой:

– Мы не раз предлагали Аитону сделать это, но он отказывается. С ним что-то странное происходит… Владычицу забывают, словно беззубую, никому не нужную старуху… Ты еще слишком молода и не можешь знать, какой силой и властью обладала она прежде! Когда священный хоровод женщин выходил по весне, чтобы проводить ее к божественному супругу, все мужчины старались убраться подальше с их пути и не попадаться им на глаза, иначе они могли быть разорваны в клочки! В эту ночь даже сам Дионис остерегался своих менад, с которыми в другое время пел, пил и предавался мимолетной страсти. А сейчас… сейчас мы справляем бракосочетание Великой Богини скромней, чем свадьбу согрешившей деревенской девки, которую родители хотят поскорей выпихнуть замуж!

Жрица взглянула в испуганное лицо Тимандры – и пренебрежительно махнула рукой:

– Да что ты понимаешь, маленькая невзрачная дурочка?! Ты выросла при храме, но не знаешь о таинстве ровно ничего. К тому же, ты некрасива. Уж и не знаю, сможешь ли ты прельстить бога, сможешь ли услышать пророчество. Я каждый год ждала, что меня призовут на бракосочетание к Дионису… я бы услышала каждое слово! Груди мои иссохли в этом ожидании, но священный жребий вновь миновал меня…

Внезапно жрица осеклась, испуганно оглянулась и, поспешно поклонившись Тимандре до земли, убежала: накануне встречи Диониса и Великой Богини в храме не должно было остаться ни одного человека.

Послышались шаги, и Тимандра, все еще испуганная той ненавистью, которая звучала в словах жрицы, увидела Аитона. Его уже облачили в леопардовую шкуру и увенчали венком из виноградных листьев. Это были одеяния Диониса. В руках у него была золотая чаша.

– Выпей, невеста бога, священный брачный напиток, – сказал Аитона, подавая чашу Тимандре.

Вместо ручек у чаши были бычьи головы.

Девушка чуть не выронила ее!

Хоть чаша была полна до краев темным пенистым вином, Тимандра знала, что и на дне ее отчеканено изображение бычьей головы…