Мазарини

Так Джулио Мазарини чудесным образом взошел на благодатное поприще занимательной истории в роли воина миротворца. Подобный подвиг впечатлил, а возможно, даже восхитил Ришелье, а Папа Урбан VIII решил наконец всерьез заняться героем и вновь использовать его для деликатных переговоров с монаршьими дворами Европы. Переговоры, которые вел Джулио -Мазарини, помогли на время успокоить Мантуанское «осиное гнездо» и на время же освободить всю неиспанскую Италию от любых иностранных войск.

Честно говоря, отбрасывая предположение о чуде, успех Мазарини кажется тем не менее удивительным. В голову невольно приходит мысль о тайной хитроумной постановке. Но чьей? Спинолы и Туара, двух генералов, очень уважавших друг друга? Ни одного серьезного доказательства в пользу подобного предположения никто никогда не находил, и все-таки удивительным кажется бесконечное печатание гравюры во всех «средствах массовой информации» того времени, что вряд ли могло быть случайностью. Кто дирижировал кампанией? (Папа?) Кто так ловко и настойчиво обрабатывал издателей? Кто сумел на все 100% использовать сенсацию?

Как бы там ни было, перед Мазарини открывалась широкая дорога. Но открывалась она медленно.

Периоды блеска и безвестности (1631-1639)

Несколько дней спустя после «подвига» в Касале, в октябре 1630 года, Мазарини узнал от своего друга и покровителя Саккетти, что Папа намерен оказать серьезное покровительство его карьере, но при условии, что Джулио примет сан. Мы знаем, что Мазарини всегда отказывался от священства, хотя, кажется, думал об этом перед смертью.

Эти попытки уклониться кажутся сегодня странными, но в XVII веке многие выходцы из знатных семей не горели желанием давать обеты, возможно, проявляя своего рода снобизм, но, скорее всего, оставляя за собой возможность «выгодно» жениться в один прекрасный день, что, кстати сказать, часто происходило, в том числе в семье герцогов Савойских. Проанализировав несколько писем, рискну предположить, что Мазарини-старший (его младший сын уже стал доминиканцем) воздействовал на Джулио, чтобы сохранить наследника имени… Джулио тоже хотел сохранить имя семьи и много позже сделал Армана де Лапорта, маркиза Де Ламейера герцогом Мазарини. Де Ламейер был близким родственником Ришелье и его однофамильцем: таким образом соединились две боковые ветви семей великих кардиналов, так сохранилось в веках имя Мазарини (увы, утратившее блеск!)…

Так где же объяснение? Скорее всего, кавалер Мазарини отказывался даже от самых простых обетов, потому что они не могли принести ему никакой пользы, а вот осложнить жизнь могли (мессы, обязательства, связанные с возможным саном епископа), следовательно, он терял ту малую частицу времени, которую считал драгоценным даром и использовал очень умело и терпеливо. Кроме того, Джулио был более чем уравновешенным христианином, его отличали экзальтированная набожность, не увлекали пустячные богословские споры. Мазарини никогда не имел ничего против протестантов, напротив, он был хорошо знаком со многими знаменитыми военными — приверженцами этой ветви христианства и очень умело их использовал. Мы уже знаем, с каким недоверием Джулио относился к иезуитам, которых хорошо знал с детства. Что же до янсенистов, строгие нравственные принципы ордена не привлекали и не беспокоили его, пока янсенисты не принялись фрондировать. И все-таки, несмотря на то что Мазарини с недоверием относился к плавному продвижению по ступеням иерархической духовной лестницы, он не возражал против пострижения, поскольку таким образом становился клерком, а следовательно, получал право на бенефиции [7]. Позднее Джулио получил сан, что привело его в меньший восторг, ибо отныне он был обречен вечно носить сутану. Впрочем, с этого момента он мог надеяться на получение кардинальской мантии, которой, увы, пришлось ждать очень долго.

После Касаля задачей папского дипломата Мазарини было поддержание перемирия, заключенного между испанцами, империей, французами и савойцами и подготовка основ мирного договора—в первую очередь между Людовиком XIII и его туринским кузеном. Бесконечные дискуссии, поездки и встречи занимают все время молодого дипломата, которому очень нравится веселый туринский двор, где царит французский дух и где ему удается завязать ценные связи (так, здесь Джулио познакомился с Абелем Сервьеном, одним из своих будущих самых верных соратников).