Mayday

Одна из таких папок случайно выскользнула у меня из рук, и рисунки разлетелись по комнате. Я выругался, собирая потрёпанные и пожелтевшие от времени листочки, как наткнулся на портрет, сделанный простым карандашом. Рисунок прекрасен, и он практически не состарился, но какого чёрта на нём изображён Анжело?!

И опять это число – четыре единицы. Что это значит?

Лицо моего друга нисколько не изменилось со времён рисунка. Да и он сам тоже. Может, он просто был знаком с жильцом этой квартиры?

Я снова взглянул на портрет. Волосы и нижняя часть лица нарисованы несколько размыто. Будто художник не совсем был уверен, что правильно запомнил внешность Анжело. Самые яркие детали на рисунке – глаза и пальцы руки, которой Анжело подпирает подбородок. Его взгляд отведён в сторону, а на губах играет полуулыбка.

Это обыкновенный рисунок, но, mo chreach, Анжело как живой!

– Нашёл что-нибудь?

Голос Анжело прозвучал так неожиданно, что я подскочил на месте и машинально сунул портрет куда-то в стеллаж. Мой друг выглянул из-за угла и ждёт ответа.

– Нет, здесь ничего нет. – отозвался я едва дрожащим от испуга голосом. – Только граммофон со странной пластинкой. – я кивком указал на старый проигрыватель и завёл руки за спину.

– Ты всё осмотрел?

– Да. – ответил я. – Всё, что нашёл.

– Отлично. – кивнул Анжело. – Пойдём дальше? У нас ещё куча квартир на очереди.

– Идём.

Не знаю, сколько мы тут проторчали, но условно я называю это время «день». Мне повсюду попадаются портреты Анжело. Ладно бы он был просто скопировал, но нет – каждый из рисунков индивидуален. То Анжело подпирает подбородок рукой, то просто смотрит куда-то, улыбается во все тридцать два, а на одном портрете Анжело даже плакал.

Не знаю, что за культ, посвящённый Анжело, находился в этом доме, но мой друг ни слова за всё время не сказал, что находил в чужих вещах свои портреты. Будто их и нет. Не только же мне они попадаются?

Это было бы крайне странно.

Я прикарманил очередной портрет, который нашёл уже на пятом этаже в квартире Шарлотты. Только вот одна странность: раньше на её двери висело число тринадцать, а сейчас – четыре.

Нумерация и количество квартир, как ни странно, в доме заметно поменялись. Теперь на каждом этаже по двенадцать квартир, которые нумеруются от одного до двенадцати на каждом этаже. Теперь многоэтажка стала ещё больше напоминать некое подобие архива памяти. Её такое… художественное изображение. По крайней мере, именно так я всегда воображал устройство человеческой памяти.

Если это действительно так, то выходит, первый этаж – это что-то вроде первого года жизни? Значит, каждая дверь на каждом этаже – месяц. Это совсем не объясняет, почему в квартире номер два на первом этаже так много старья.

Морозилка

Понятия не имею, сколько уже торчу здесь. Устал и прилёг на постель Шарлотты. Мягкая, словно… словно… Даже не знаю, с чем сравнить. Кажется, таких мягких матраса, подушки и одеяла я никогда в своей жизни не… видел? Не чувствовал? Короче, не спал на таких.

Я не заметил, как задремал, и проснулся из-за шагов Анжело за входной дверью. Я оставил её открытой на всякий случай. Лениво осматриваюсь и вспоминаю о небольшом кусочке бумаги с портретом Анжело, который я прикарманил в одной из квартир, а когда лёг, выложил его на тумбочку. Я моментально прячу рисунок под подушку и сажусь на кровати.

– Как ты тут? – поинтересовался Анжело, заглянув в комнату, а затем неспешно опустился рядом со мной на кровать. – Не скучаешь без меня?

– Почти выспался. – ответил я и машинально пожал плечами. – Сколько мы уже здесь?

– Понятия не имею. – мой друг отвёл взгляд, рассматривая мягкие игрушки и симпатичные цветочки на стенах комнаты.

Я присмотрелся к узору на обоях.

– Кажется, их не было. – сказал я и подошёл ближе. – Они были здесь раньше?

– Не знаю. – Анжело тоже встал и провёл кончиками пальцев по цветочкам. – Не присматривался.

Цветы – всего лишь абрис, выполненный белым цветом на нежно-розовом фоне. И кажется, это снова гвоздики… Чёрт… Что вообще связано с этими проклятыми цветками?! Может, в них есть тоже какой-нибудь скрытый смысл?!

Я не знаю. Не знаю.

– Это только рисунок. – успокоил меня Анжело, положив руку на плечо. – Пойдём домой? Потом, если хочешь, ещё вернёмся сюда.

– Сначала нужно отдохнуть. – я взглянул на друга. – И поесть. – добавил я. – Я голодный. А ты?

– Да, от какого-нибудь стейка я бы не отказался. – усмехнулся он. – У меня дома есть. – как бы невзначай сказал Анжело. – Пройдёмся?

– Давай.

Перед уходом я хотел захватить портрет, но поднял подушку и не нашёл его. Под одеяло рисунок не мог «уехать», и под простынь тоже. На полу нет. Куда он делся? Не взял ли его Анжело?

Ладно, потом разберусь.

Мы вышли на улицу и ещё пару минут привыкали к темноте. После обилия света в Вечной Ночи вообще ничего не разглядеть. Даже уличные фонари не спасают. Затем мы пошли в предположительно верном направлении. Как можно быть уверенным на сто процентов, что идёшь в нужную сторону, когда город сам на себя не похож?

Вот и я так думаю. Поэтому, мы двигаемся в предположительно верном направлении.