Матрос Специального Назначения

Оставшиеся недели со мной носились как с писаной торбой: особист оформлял на меня какие-то бумаги, я с Синельниковым ездил во флотский госпиталь на медкомиссии, а в остальном меня начали гонять еще больше. Бега не убавилось, а прибавилось. Теперь я, а со мной и вся рота, бегали с нагруженными вещмешками. После занятий я шел в класс инженерной подготовки и там занимался с прапорщиком-инструктором, разбирая и устанавливая макеты мин, изготавливая сосредоточенные заряды и исчеркав всю школьную доску формулами для подрыва. Ни одну из формул прапорщик мне записывать не разрешал, приходилось все заучивать. Все эти плотности сухого дерева, сырого, бетона, железа, контактный и бесконтактные заряды так плотно засели в голове, что даже потом, спустя годы, я абсолютно не напрягаясь извлекал их из головы.

Синельников даже немного мне завидовал:

— Эх, хоть у них там и полная жопа и гоняют их на выживание, будь я молодым, как ты, я бы не раздумывал даже — подготовочка у них дай бог, в лесу выбрасывают на выживание с одним ножиком, они там то кору жрут, то на коз охотятся. На боевое дежурство на загранку мотаются, звери короче, так что ты там хвост пистолетом держи не припозорь нас.

И по этому, чтобы «нас не припозорить», меня отдельно от всех стали гонять еще и в полном комплекте химзащиты. Старшина залез в баталерку (каптерку), вытащил откуда-то из недр огромный резиновый рюкзачище с клапанами для спуска воздуха и торжественно вручил мне его.

— Будущему водолазу от командного состава роты!!! — провозгласил он под тихий смех моих сослуживцев.

«МГэшка» (мешок герметичный) оказалась куда вместительней обыкновенного вещмешка. Теперь я, под смех своих сослуживцев, таскался везде с этим рюкзаком, снимая его только перед походом в столовую. Набили мне его наполовину щебенкой, наполовину всяким ненужным хламом, клапана стянули стропой и опечатали мастичной печатью старшины так, что наполовину облегчить груз никак не получалось.

Я тихо возненавидел всю флотскую разведку, ради которой я теперь выгляжу таким клоуном. Камень иногда появлявшийся в роте вызывал меня к себе, спрашивал, не прошло ли у меня желание служить в водолазах. Я уныло мотал головой. А как хотелось сказать:

«Да ну его нах… товарищ старший лейтенант, оставьте меня здесь в учебке учиться на сержанта! я как выучусь, буду не хуже Синего!!! ну оставьте, пожалуйстааа». Наверно это и хотел услышать статуеподобный ротный. Однако не услышал. Я бы наверно от стыда сгорел, да и по-моему я уже был обречен. Через неделю весь наш призыв передавался в другие подразделения и части, а мое место наверняка было уже определено. Из-за капитана третьего ранга Чернокутского я теперь не одену черное пэша и берет. Как мне сказали, водолазы ходят в простых морских форменках, будто простые матросы с «коробок».

Мне становилось непомерно грустно, и как-то даже закралась мыслишка позвонить или написать домой отцу, чтобы он запустил в ход свои старые флотские связи и вернул всё в нормальное русло. Учебка и рота молодого пополнения как-то уже влились в сознание, притерпелись и стали немножко своими, а теперь снова все менять. Грустно. Да не только грустно, но и тяжело, ох как тяжело. А перевод затянулся, я все шарахался с рюкзаком, а мой призыв уже убыл в части, кто-то остался на учёбу. Я ходил вместе с курсантами на занятия, также получал люлей от Хромова и Камня, а меня все не забирали. Я стоял, как мне сказали, за штатом. Как-то, сидя в инженерном классе и разбирая учебную мину на шарики-ролики, я с ужасом почувствовал, что на мне нет сапог! Косясь на прапорщика, осторожно заглянул под парту: да нет же, вот они на месте. Родные яловые необрезанные (офицерские, как нам говорили сержанты) сапоги. Но я их абсолютно не чувствую на ногах, как будто нет их. Дожился, однако, теперь мне в сапогах намного удобнее, чем в кроссовках. Дальше стало намного хуже. Утром, когда меня вызвали в штаб, я, сняв рюкзак, привел себя в порядок, заправился и бодро затопал, отдавая честь проходящим мимо сержантам, офицерам, прапорщикам, всей спиной ощутил невыносимый дискомфорт. Почему я испытывал неудобство, я понял только возле штаба, где меня уже поджидал Камень. У меня за спиной не было рюкзака. Вот ерунда какая! Как можно испытывать неудобство, когда у тебя за спиной нет лишних тридцати килограмм.

Я шёл по штабным коридорам за Камнем и все мучался этими вопросами. Отмучался. На меня пришли какие-то выписки и завтра меня увозят к новому месту службы. Опять все по новой, опять быть молодым. Эх, здесь хотя бы курс молодого матроса прошёл и дедовщины никакой, а что меня ждёт там?

***