Матрос с Гибралтара

Я вспомнил, что говорил мне Эоло: эта женщина не из привередливых.

– А вы не могли бы на денек задержаться?

Она опустила глаза и извиняющимся тоном проговорила:

– Это трудно. А вы, вы надолго собираетесь остаться в Рокке?

– Пока не знаю, похоже, довольно надолго.

Зазвучал новый танец. Карла опять пошла танцевать.

– Можем потанцевать, – предложил я, – пока.

– Пока что?

– Пока вы еще здесь.

Она не ответила.

– Расскажите мне про свою яхту, – попросил я, – про «Гибралтар».

– Эта история не про яхту.

– Знаю, мне говорили, что эта история связана с мужчиной. Он что, был с Гибралтара, что ли?

– Нет. На самом деле он был ниоткуда. Может, – добавила она, – мне все-таки удастся отложить отъезд до послезавтра.

И что же это я себе такое вообразил? Ведь говорил же мне Эоло, что в море она, видимо, вполне обходится своими матросами. Рука моя больше не дрожала, и ощущение ее тела в моих объятиях больше не грозило лишить меня чувств.

– И что, вы теперь больше не живете вместе с этим мужчиной?

– Нет.

– Вы его бросили?

– Нет, это он меня бросил. – Потом, понизив голос, добавила: – Ладно, пусть будет послезавтра.

– А от кого это зависит?

– От меня.

– И что, у вас такое жесткое расписание?

– Ничего не поделаешь, приходится, – ответила она, потом улыбнулась и пояснила: – Хотя бы из-за приливов и отливов.

– Да, конечно, – согласился я, – особенно в Средиземном море.

Она рассмеялась.

– Да, – подтвердила она, – особенно в Средиземном море.

Я думал о мужчине, который бросил эту женщину. Я ничего не понимал. И больше ничего не говорил.

– А вы, почему вы бросили эту женщину? – едва слышно спросила она.

– Я ведь уже говорил вам, без всяких определенных причин.

– Но все равно, – возразила она, – в таких вещах всегда ведь бывают какие-то причины.

– Я не любил ее. Я никогда ее не любил.

Танец снова закончился. Карла вернулась и села за столик. Ей было очень жарко.

– Мне, правда, очень грустно, – призналась, – что вы уезжаете.

Похоже, она все время только об этом и думала, должно быть, не забывала об этом, даже когда танцевала.

– Я тебя очень люблю, – сказала она Карле.

Окинула меня каким-то молниеносным взглядом, потом снова повернулась к Карле. А я все думал и думал о мужчине, который бросил эту женщину.

– Ты должна выйти замуж, – сказала она, – не бери пример со своих сестер. Выходи поскорее замуж, и чем быстрей, тем лучше, а там будет видно. Ты не должна вот так состариться.

Карла о чем-то задумалась и залилась краской.

– Отец говорит, это не так-то просто, – проговорила она, – выйти замуж, а выбрать – это, должно быть, еще трудней.

Она тоже зарделась, совсем чуть-чуть, наверное, только я это и заметил, потом едва слышно проговорила:

– Послушай, главное – это чтобы ты сама его выбрала. А уж потом, когда по-настоящему захочешь, тебе останется только добиваться своего, и все.

– Ой, нет, что вы, – сказала Карла, – у меня ни за что не получится.

– Получится, вот увидишь, – заверила она.

– У меня в горле пересохло, – заметил я, – пойду принесу что-нибудь выпить.

Сходил в бар и принес три стакана кьянти. Когда вернулся, Карла уже снова ушла танцевать. Я выпил и ее кьянти.

– Пошли еще потанцуем, – предложил я.

– Вы так любите танцевать? – поинтересовалась она.

Потом встала с явным сожалением. По-моему, ей было бы приятней поговорить.

– Зачем это, – спросил я ее, – вам понадобилось надо мной издеваться?

– Да я вовсе над вами не издеваюсь, – возразила она. – С чего вы взяли?

Она удивилась. Хорошо, пусть хотя бы одна ночь, подумал я. И тогда впервые, спасибо кьянти, я решился чуть покрепче прижать ее к себе.

– Не надо на меня сердиться, – попросила она. Поезд уже больше не мчался в кромешной тьме моего сознания. Я хотел ее. Желание это пришло откуда-то издалека, из каких-то совсем заброшенных уголков моего тела и моей памяти.

– Мне хотелось бы, чтобы вы рассказали мне о нем.

Это была женщина, которая ночь проводила с мужчиной, а наутро снова пускалась в путь. И я желал ее именно такой – и никакой другой.

– Что ж, – проговорила она, – если угодно, это был матрос. Он был в крошечной шлюпке в открытом море где-то посреди Гибралтара, когда мы заметили его с яхты. Он подавал сигналы бедствия, мы подобрали его и подняли на борт. Вот так все и началось.

– И давно это случилось?

– Несколько лет тому назад, – ответила она.

– А почему он подавал сигналы бедствия?

Она говорила тоном, немного напоминавшим чтение наизусть заученного текста.

– Три дня назад, – проговорила она, – он удрал из Иностранного легиона. Прослужил там три года, не хватило терпения ждать еще два, что ему оставалось там провести, вот и решил удрать на шлюпке – шлюпке, которую украл.

В голосе ее сквозила какая-то невыразимая нежность. Должно быть, где-то в глубине у нее таился неисчерпаемый источник нежности.

– А почему он вступил в него?

– Его разыскивали, – ответила она, – за убийство.

Нельзя сказать, чтобы это удивило меня сверх меры. Она сказала это на редкость просто и еще, как мне показалось, с какой-то долей усталости.

– Вам нравятся люди, которые подают сигналы бедствия, угадал?