«Матрица» как философия

Выиграв решающую битву с агентами, Нео предупреждает их, что раскроет правду людям, и тогда те смогут войти в неизведанный и непредсказуемый мир. Он говорит: «Я знаю, что вы рядом. Теперь я чувствую вас. И я знаю, что вам страшно. Вы боитесь нас. Вы боитесь перемен. Мне неведомо будущее. Я не пытаюсь рассказать вам, как все закончится. Я говорю вам о том, как все начнется… Я покажу людям то, что вы пытаетесь скрыть, покажу им, каков мир без вас. Мир без правил и подчинения, без преград и границ, мир, где возможно все. Там, откуда мы пришли, всегда есть выбор, и я оставляю его вам». Произнося эту речь, Нео не задумывается о вероятных препятствиях: он недооценивает не столько сопротивление Матрицы, сколько сопротивление довольных, несмотря на свое положение, людей. Урок Сайфера уже забыт. Кроме того, зрителя может заинтересовать вопрос, почему более глубокая концепция свободы, которая так долго развивалась в фильме, вновь подменяется плоским взглядом на человеческую свободу как на автономное самовоспроизводство и пала жертвой «поверхностной трансцендентности», которую критикует Эдмундсон. В сущности, пророчество Нео повторяет описываемую Морфеусом ситуацию конца XX века, когда объединившееся человечество, находящееся на пике своего созидательного могущества, оказалось на пороге создания искусственного интеллекта. Быть может, сам того не предполагая, Нео сулит еще одну утопию?

Возможно, с точки зрения логики и простоты изложения, необходимых для голливудской продукции, мы хотим слишком многого. Но в «Матрице» больше философского смысла, чем в любом другом современном ей фильме. Она заставляет нас серьезно размышлять на философские темы. Поэтому заключительные слова Нео особенно разочаровывают. Его изобилующая пошлостями речь, пожалуй, больше подходит для фильма «Необыкновенные приключения Нео», нежели для «Матрицы». Увы, финал «Матрицы» приносится в жертву характерной голливудской потребности оставлять возможность снять сиквел.

14. ГЛОТАЕМ ГОРЬКУЮ ПИЛЮЛЮ: ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНАЯ ПОДЛИННОСТЬ В «МАТРИЦЕ» И «ТОШНОТЕ» Дженнифер Мак-Магон

В одной из начальных сцен «Матрицы» главный герой, Нео, сталкивается с экзистенциальным выбором. Буквально это выбор между красной и синей таблетками. Таблетки Нео предлагает Морфеус сразу вслед за рассказом о том, что привычный мир — на самом деле подделка, что «этот мир был поставлен перед глазами, чтобы заслонить правду». Морфеус объясняет Нео, что, если он выберет красную таблетку, ему откроется истина, в противном же случае его восприятие не изменится. Одна из обладающих противоположными эффектами таблеток способна пробудить Нео, другая — продлить его сон. Таким образом, выбор между красной и синей таблетками символизирует экзистенциальный выбор между настоящей жизнью и жизнью в неведении. Нео глотает красную таблетку, давая толчок сюжету.

Практически все философы-экзистенциалисты рассуждают на тему выбора между реальностью и неведеньем, между истинной и иллюзией, подобного выбору Нео. Большинство называет его выбором между подлинностью и неподлинностью, хотя некоторые используют другую терминологию. Экзистенциалисты определяют подлинность как состояние, в котором человеку известна истинная природа человеческого бытия. Неподлинность же определяется как состояние, в котором человек не знает об истинной природе реальности. Экзистенциалисты считают, что бытие не имеет ни конкретной цели, ни определенного замысла, что упорядоченностью и смыслом его наделяют люди. Они уделяют особое внимание свободе и ответственности, которую она влечет, а также тревоге, которую она может вызывать. Обычные для философов-экзистенциалистов темы — это абсурд, безумие, боль и подлинность. Выбор Нео, включающий в себя несколько вышеперечисленных пунктов, бесспорно, является выбором между подлинностью и неподлинностью.

Говоря о подлинности и неподлинности, философы-экзистенциалисты склонны отдавать предпочтение подлинности. К примеру, такие известные экзистенциалисты, как Альбер Камю, Мартин Хайдеггер[139] и Жан-Поль Сартр возвышали подлинность и презирали неподлинность. В своих философских трудах они всегда описывали неподлинность с негативной стороны. Сартр называет неподлинность предательством,[140] Камю говорит о ней как о самоубийстве мышления («Абсурдное размышление»). Хайдеггер утверждает, что неподлинная жизнь не только «уменьшает возможности», но «исключает возможность как таковую» («Бытие и время»).