Матрица и философия. Добро пожаловать в пустыню реальности

Я твердо уверен: оснований приписывать Клетусу суждение «медведи страшные», у нас не больше, чем, к примеру, суждение «камни страшные». Идея, что убеждения одного человека придают смысл словам другого – еще одно изобретение холизма, в данном случае концептуального. Что это такое – узнайте у Селларса, Дэвидсона или Куайна. Даже если бы Клетус имел в виду концепт страха и высказал бы при этом максимально общую мысль вроде «Медведи – скорее нечто, чем ничто», самое большее, что мы могли бы ему приписать, – убеждение в том, что существует нечто страшное, а не в том, что страшны именно (большие и мохнатые) медведи.

Итак, подведем итоги. Допустим, я утверждаю, что у кого-то много ложных убеждений. Теперь я должен показать, что в каждом ложном убеждении, которое я хочу приписать человеку, содержатся некоторые понятия. Значит, я должен приписать еще человеку какие-то убеждения в связи с содержанием этих понятий, которые сам считаю истинными (например, что среди существующих вещей есть страшные). Следовательно, каждое ложное убеждение, приписываемое мной человеку (например, Гомеру), я должен связать с несколькими истинными убеждениями этого человека. Если каждое ложное убеждение Гомера связать с несколькими истинными, я не смогу сказать, что все убеждения человека неверны – у него есть набор истинных убеждений. Идея, что чьи-то убеждения всецело ложны, остается непротиворечивой только в том случае, если мы не обращаем внимания на все те истинные убеждения, которые приписываем личности.

Достаточно ли этих аргументов, чтобы доказать, что Возможность Матрицы – на самом деле Невозможность? Боюсь, нет. Даже если бы злобные компьютеры Матрицы не смогли сделать ложными все ваши убеждения (и в этом случае их нельзя было бы вообще именовать убеждениями), значительная или большая часть убеждений могла бы быть ложной, если бы вы пребывали в Матрице. Таким образом, нам придется признать Возможность Матрицы. Мы все-таки можем находиться в Матрице, и масса наших убеждений может быть ложной, даже если некоторые из них оказываются истинными.

Глава 4 Видение, вера, прикосновение, истина Каролин Корсмейер

В период с 1981 по 1990 год в штате Атланта было зарегистрировано более 120 загадочных смертей. Здоровые крепкие мужчины просто умирали во сне. Большинство из них принадлежали к иммигрантской общине лаосских хмонгов. Официально причину смерти установить не удавалось, но у хмонгов было свое объяснение. Они считали, что мужчины пали жертвой духа ночи, который высасывал дыхание из их тел[13]. Те немногие, кому удалось выжить после этих столкновений, сообщали, что ощущали парализующий ужас и чувствовали, что у них на груди уселось злобное чудовище. Были обнаружены доказательства того, что перед смертью жертв мучили тяжелые кошмары. Ученые так и не смогли определиться с диагнозом, и в итоге новости о «синдроме внезапной необъяснимой смерти во сне» породили тревожный вопрос: сны могут убивать?

Как правило, сны – это в основном яркие визуальные образы, составленные на основе воспоминаний и фантазий[14]. Но на деле спящий человек может испытывать весь спектр сенсорных ощущений. Сны бывают реальными, скучными, нелепыми, странными – и страшными. Успокаивающее «это всего лишь сон» подразумевает, что если вы что-то только видите, но оно вас не касается, то оно не может причинить вам вреда. Травмы и смерть – следствие физического вмешательства, воображения для этого недостаточно. По крайней мере, мы хотим в это верить.

Жизнь в Матрице: классические проблемы философии

«Матрица» строится на предположении, что можно прожить всю жизнь в состоянии сонного паралича, питаясь иллюзиями, искусственно введенными в мозг. Люди, заключенные в Матрице – запрограммированном компьютерами мире грез, как ее называет Морфеус, – верят, что проживают полноценную жизнь. Их рецепторы – вкус, обоняние, осязание, зрение и слух – также регулируются машинами в попытке доказать, что esse est percipi – «существовать – значит быть воспринимаемым». Названный сюжет позволяет не только вновь поднимать вечные философские вопросы о ненадежности знания и конфликте души и тела, но и рассуждать о более современных проблемах, вроде природы политической пропаганды в эпоху интернета. В этом эссе мы затронем вопрос чувственного опыта, а также попытаемся разобраться, с помощью каких средств в фильме показано то, что философы окрестили «скептицизмом в отношении чувств».