Матрёнины пироги

Но в самый разгар круговерти объявилось такое видение, что и во сне случается лишь на обманный понедельник. Огромнейший тёмный дракон, без всадника да и вовсе без упряжи, нёсся, не желая замечать преград, а вокруг, словно кусачая муха вилась летящая на помеле Мотря. Видок у девки был — раз глянешь, не проморгаешься. Но Мотре начхать было на девичью стыдливость. Раз за разом она налетала на чудовище, соскакивала с помела, в падении била можжевеловой вязкой по удивлённой змеиной морде и вновь подхватывалась на воздух. За общим шумом визга слышно не было, хотя визжать Мотря умела — будь здоров.

Вся эта свистопляска со страшным треском врезалась в бок одному из драконов, атаковавших Матрёну. Что случилось с наездником, он и сам, наверно, не понял, а сбитый дракон закувыркался к земле, где слепящая вспышка навеки обозначила место, что у потомков будет называться Горелым логом.

Тёмный дракон словно не почувствовал удара. Ни скорости он не снизил, ни направления не изменил, продолжал нестись незнамо куда, и по-прежнему мухой кружила вокруг Мотря на помеле.

Зато в битве старой ведьмы пронёсшаяся дикая охота произвела решительный перелом. Опытная ведьма завсегда переиграет одинокого дракона и собьёт с его спины всадника. Дракон останется жив и неуязвим, но им никто не будет управлять. Сорвать сбрую, стальные трензеля, разрывающие пасть, дракон, скорее всего, не сможет и через полгода-год издохнет в каком-нибудь логове. За эти полгода он может нанести прорву вреда, но гораздо меньше, чем если бы им руководила воля драгуна.

Последнего всадника Матрёна спешила почти у самой ставки Шайтан-Мурзы. Убедившись, что недруг сломал шею, Матрёна поспешила домой. Тревожно было за девчонку, где ещё такую найдёшь.

На виду у города Матрёна маячить не стала, и без того разговоров не оберёшься. Издали прицелилась и серой молнией ухнула в трубу. Уже в трубе почуяла неладное: жар был такой, что волосы затрещали и голик на метле затлел. Но в трубе не развернёшься… Матрёна вывалилась в горячую печь, с воплем выкатилась наружу. Хорошо, кадушка с водой была полна, и всю воду Матрёна на себя тут же и вылила. Только после этого перевела взгляд на Мотрю, которая застыла, разинув рот.

— Ты что творишь, дурында?!

— Пироги пеку…

— Какие тебе пироги? С чем?

— С таком. Твареньку кормить.

— Какую ещё Вареньку? — возвысила голос Матрёна.

Мотря схватила деревянную лопату, поддела на неё большой, неловко слепленный и слегка подпаленный подовый пирог и направилась к выходу в проулок. Матрёна, не ожидая хорошего, двинулась следом.

В проулке, укрывшись под старой, давно не плодоносящей грушей, лежал дракон. На земле он уже не казался столь громадным, как в воздухе. Крылья сложены, раздутый зоб опал… И цвет у него был не чёрный, а сапфировый. Бывают такие сапфиры — с виду чёрный камень, а в глубине отблескивает немыслимый синий огонь. При виде Мотри змеюка распахнула пасть, и девчонка с маху отправила туда горячий пирог. Пасть захлопнулась, дракон принялся громко жевать.

— Тваренька! — пропела Мотря. — Тварюша!

Ухватила оставленное у стены помело и принялась мутузить колючими ветками по драконьей морде. В утробе дракона глухо зарокотало.

— Ишь, как мурлычет! Ей нравится, когда колюченьким по носу.

— Не было у бабы печали, — промолвила Матрёна, — завела порося. Где мы твою Варю держать будем, чем кормить? Мурлыкать она мурлычет, а не кошка.

— Поселим в старом амбаре, — немедля нашла выход Мотря, — всё равно он пустой стоит. Стены квасцами обмажем, вот они и не загорятся. А кормить будем пирогами. Видела, как она хорошо кушает?

— Да уж, кушает она славно. Муку, небось, всю стравила? И дрова пожгла.

— Мучицы маленько осталось, а дров я ни полена не стратила. Нам теперь дрова вовсе без надобности. Вот, смотри: Тварюша, стопи печечку…

Чудовище сглотнуло остатки пирога, вытянуло змеиную шею, так что голова скрылась в доме. Там что-то громко упало, рокот сменился рёвом, затем Матрёна увидала, как из трубы сажени на две выметнуло пламя.

— Перекалишь печь, — предупредила Матрёна, — пироги сгорят.

— На противне — не сгорят, — отмахнулась Мотря, — а подовые мы Тваре отдадим.

— Экая ты шустрая! Где мы муку возьмём? Городская мельница сгорела, да и война не кончилась. Хлеб, что в зерне, что молотый — дорогонек будет. А и была бы мука, с чем пироги печь станем? На пирогах с таком не проживёшь. Весна, время голодное. Со снытью, с крапивой, с кислицей — пироги дешёвые, а сома тебе каждый день никто из реки вытаскивать не станет. Такие рыбины раз в три года попадаются.

— Сама поймаю.

— Та поймаешь сома? Да тебе и карася не выудить!

— Да не про рыбу я говорю! Я сама по себе пойду и чего-нибудь сыщу для пирога. Мы с Тварей в лес полетим и заломаем лося. Или медведя… Пирог с медвежатиной — скажешь, плохо?

— С чего ты взяла, что твоя Варя будет помогать? Налопается пирогов и улетит в Дикую Степь.