Читаем Матюшенко обещал молчать полностью

Женщина искоса, недоверчиво смотрит на него. Лицо у Кости молодое, и уши торчат, как у мальчишки.

— Сколько же вам лет?

— Угадайте!

— Ну-у... лет тридцать пять.

— Не угадали! Я с тридцатого года! — Костя сдергивает с головы кепку, наклоняет, голову и хвалится сединой. — Пожалуйста! «Уже по вискам потекла седина...»

Дождь почти прошел, и женщина собралась идти. Тогда Костя осторожно берет ее за руку выше локтя.

— А как вас зовут, если не секрет?

Она смотрит на его руку с татуировкой на пальцах — «К о с т я». Нервно краснеет. Потом тихо говорит:

— Светлана Ивановна.

— А меня Костя! Всего хорошего, Светлана Ивановна! Увидимся еще! — кричит он вслед новой знакомой.

Светлана Ивановна быстро удаляется по дороге. «Тук-тук-тук» — стучат ее каблучки. Ах, женщина! Костя нахлобучивает кепку на самые глаза, задрав голову, улыбается ей вслед. Светлана Ивановна... На углу возле электроцеха Светлана Ивановна оглядывается и машет ему рукой.

 

Если кто-то думает, что Костя бабник, тот не прав. Просто он любит женщин, как иные люди любят цветы. Костя так и считает: женщины — цветы жизни. Есть очень хорошие цветы, а есть — не очень. Скажем, Наталья Степановна, классный руководитель Костиной дочки, — эта похожа на какой-то цветок, которому Костя, городской житель, не знает имени. Цветок видный, на крепкой высокой ножке, но с неожиданно резким, неприятным запахом. Как-то звонит Наталья Степановна по телефону: уважаемый товарищ, приглашаем вас рассказать восьмиклассникам о романтике рабочей профессии. Ясно... Рассказать так рассказать. Костя надел белую рубаху, галстук. В канцелярии сидел в глубоком кресле, нога на ногу, и курил болгарскую сигарету с фильтром.

— Сварщику мно-ого знать надо, — солидно рассуждал, — физику, химию, математику. А как же! Без этого нельзя. Книги специальные читаем. Хорошая работа. На заводе, на стройке сварщик — первый человек. Без нас нигде не обойдутся. И привилегии нам: спецмолоко бесплатно, отпуск двадцать четыре дня и на пенсию идем раньше, — перечислял Костя романтику.

Наталья Степановна вежливо слушала. Хорошая женщина. Все на ней как на картинке: платье, туфли, модная прическа. Костя прислушался к себе и решил, что он совсем не прочь бы на ней жениться. А Наталья Степановна и говорит:

— Да, да, время сейчас такое — сварщик, слесарь ценится выше инженера!..

— Ну, не выше, — скромничает Костя. — Наравне.

— А почему, скажите, сварщики уходят на пенсию раньше других?

Костя даже подскочил. Вот тебе и на! Чего же тут непонятного? Работа ведь какая: металл горит, дым едкий, подышишь смену — за день не отплюешься.

— Понятно, — кивает Наталья Степановна. — Хорошая работа...

— Хорошая, — сказал Костя. И покраснел. «А ты, милая, с юмором...»

— Ну ладно, а что-нибудь такое, — Наталья Степановна энергично покрутила в воздухе рукой, — что-нибудь о романтике в профессии сварщика вы нам можете рассказать? Детям необязательно ведь знать теневые стороны. Понимаете?

— Как не понять, — сказал Костя. И встал. Нет, о романтике он ничего не мог сказать. Романтика была где-то там, в морях и океанах, в небе, в космосе, в ядерных физических институтах. И еще романтика была в детстве, в его детстве, которое кончилось зимой сорок второго года, когда умерла мать и соседка отвела его, хилого, в ремесленное училище. С тех пор Костя изо дня в день, тридцать лет, ходит через одну проходную, за которой стихия, непонятная и чужая этой дамочке, — завод. Что такое романтика? Птица? Рыба?

— Романтика — это то, что возвышает человека, — привычно объяснила Наталья Степановна.

— Значит, это труд, — сказал Костя.

— Да, да, труд... Чего же вы? Так и скажите им. Это в русле...

Но Косте почему-то обидно стало за всех сварщиков на земле.

Возле второго механического Костя замедляет шаг, переходит дорогу и любуется новым цехом. Задирает голову. Махина! Стекло и бетон. А еще лет пять назад на этом месте была прокатка, приземистая, красного кирпича. Костя помнит ее в войну: в пыли, в грохоте изможденные черные фигуры, раскаленный металл и кусок сала у прокатных валков, огромный кусок висит на веревке — смазка. А рядом часовой с винтовкой. Чтобы не съели смазку. Ночами бредил Костя этим куском.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Тихий Дон
Тихий Дон

Вниманию читателей предлагается одно из лучших произведений М.Шолохова — роман «Тихий Дон», повествующий о классовой борьбе в годы империалистической и гражданской войн на Дону, о трудном пути донского казачества в революцию.«...По языку сердечности, человечности, пластичности — произведение общерусское, национальное», которое останется явлением литературы во все времена.Словно сама жизнь говорит со страниц «Тихого Дона». Запахи степи, свежесть вольного ветра, зной и стужа, живая речь людей — все это сливается в раздольную, неповторимую мелодию, поражающую трагической красотой и подлинностью. Разве можно забыть мятущегося в поисках правды Григория Мелехова? Его мучительный путь в пламени гражданской войны, его пронзительную, неизбывную любовь к Аксинье, все изломы этой тяжелой и такой прекрасной судьбы? 

Михаил Александрович Шолохов

Советская классическая проза
Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза