Матюшенко обещал молчать

На другой день Галина уехала с тетей Тамой в Каунас заказывать себе новое платье. А когда еще через день Вадик наконец увидел ее, серьезную и спокойную, то понял — действительно, ничего не произошло. С ней. Он прислушался к себе и с тайным облегчением вздохнул: в нем тоже все оставалось на своих местах. И все в их отношениях с Галиной пошло по-старому. Словно и не было никогда того вечера, той электрической волны, нечаянно толкнувшей их друг к другу. И лишь в кино они, словно сговорившись, стали ходить теперь только на дневные сеансы. По-прежнему они часами лежали на пляже, много говорили о книгах, театре и кино, плавали на тот берег, где уже появились в лесочке первые грибы, и им хорошо было вместе даже без любви. Иногда играли в бадминтон. Здесь Вадик был большой мастак. Но Галина соглашалась с ним играть, лишь когда поблизости никого не было. Когда нет зрителей, она становится живей, подвижней, смеясь, как девчонка, гоняется за воланом, делается еще красивей. Но стоит кому-нибудь появиться, неважно, знакомому или незнакомому мужчине, как Галина мгновенно вянет, бросает ракетку и, нахмурив брови, снова ложится читать. Словно есть в ней невидимый изъян и она боится, что о нем узнают.

Когда приехала Виктория и, по словам тети Тамы, как с цепи баба сорвалась, Галина как-то особенно близко приняла все это к сердцу. Рушились все ее представления о любви и браке.

— Может, надо вмешаться? — растерянно говорила она. — Ведь у нее муж, дети, а она... И все это у нас на глазах. Не знаю, как других, но меня это оскорбляет. Эта пошлость касается и меня. Приедет ее муж, мы с ним познакомимся, надо будет говорить, улыбаться, зная все... Нет, я не могу так:

— А ты поговори с ней, — советовала тетя Тама. — Объясни, что мужу изменять нельзя. Это пережиток. У нас давно уже нет почвы...

— Я не пойму, тетя Тама, вы словно защищаете ее.

— Нужна она мне!

— Теперь представьте — муж ее приедет и все узнает.

— Думаю, это не будет для него большой неожиданностью.

— Как это? Неужели вы считаете, что он догадывается, какая у него жена?

— Его счастье, если догадывается.

— Как же он тогда живет с ней?

— А вот он приедет, ты и спроси.

— Но ведь тогда это чудовищно, низко, гадко!

— Ага...

— Нет, я ничего не понимаю. А вы?

— Я одного не могу понять, — задумчиво говорила тетя Тама, — странно, что эта фифа не боится ничего, все открыто. Что это? Лучший способ маскировки? Был у меня один приятель, звонит, бывало, жене: «Дорогуша, я сегодня поздно приду, ты ложись, не жди меня». — «А где ты будешь?» — «У любовницы». И ехал к любовнице. И жена подозревала его в чем угодно, но только не в этом. Так вот, или это такой же камуфляж, или... Или она просто дура. Но тогда, послушайте, какая вера в людей!

МУЖ ВИКТОРИИ

И вот в первую же пятницу, под вечер, в тот самый полный благодушия и неги последний час светового дня, когда почти весь женский контингент дачной окраины, закончив все дела, дыша кислородом и спеша договорить недоговоренное за день, прогуливался двумя-тремя шеренгами по затихающей Лесной улице, к Виктории приехал муж.

Все произошло так, как происходит в театре: действие уже давно идет, публика заинтригована, но все еще не появлялся главный герой, и, когда он наконец выходит на сцену, зал оживляется и подносит к глазам бинокли...

Накануне Виктория вернулась домой далеко за полночь. Сын Ньютона, Валерий, как раз выходил посмотреть своего «Запорожца», и Виктория попросила у него сигарету, потому что ее провожатый, державшийся в тени, курил эту гадость — «Беломорканал». Прикурив, Виктория отошла, и парочка простояла у калитки Витковских, тихо беседуя и смеясь, еще целых полчаса.

Теперь к той же калитке, вежливо поздоровавшись с женщинами, уверенной походкой подошел незнакомый мужчина, неся в обеих руках, как ведра, портфель и тяжеленную авоську с продуктами. Вытянув шею, незнакомец прочитал на табличке название улицы и номер дома Витковских, весь просиял, оглянулся на женщин — мол, слава богу, нашел своих — и толкнулся в калитку.

Не будь он мужем Виктории (а что это был он, ни у кого не вызывало сомнений), на мужчину никто не обратил бы внимания: мало ли, приехал к Витковским на выходные дни брат, сват, кум или еще какой племянник. К тому же был он, как говорится, ни толстый ни тонкий, ни старый ни молодой, ни брюнет... Таких берут в разведчики, чтобы труднее их было различить. Разве что обращал на себя внимание его костюм, нет, самый обыкновенный, отечественного производства, в меру мешковатый костюм, но вместе с белой сорочкой и галстуком все же необычный здесь, среди джинсов и пижам, словно мужчина приехал не на дачу, а в служебную командировку по очень важным делам.