Матерый мент

Они присели за один из столиков, Мариам закурила. Гуров в очередной раз мысленно проклял свою забывчивость и то, что безотказного Стаса нет рядом. Разговор завязался и потек как-то очень легко, без натуги. Мариам Кайгулова все больше нравилась Гурову, ее краткие характеристики сотрудников лаборатории были точными и в то же время образными, окрашенными мягким юмором. Гуров не стал доставать блокнот, он полагался на свою в самом деле редкостную память и не хотел нарушать живое течение разговора.

По словам его собеседницы, выходило, что Деда любили в лаборатории все без исключения, а сами сотрудники сплошь люди настолько замечательные, что непонятно было их пребывание в сей юдоли слез, а не в райских кущах. Гуров хорошо знал этот простенький закон прикладной психологии: чем совестливей и добрее, чем попросту лучше человек, тем с большим пониманием и уважением он будет отзываться о других людях, если те не прямые мерзавцы. И обратное, в чем он не раз убеждался, также справедливо. Только об Андрее Андреевиче Алаторцеве, после разговора со вдовой наиболее интересовавшем Гурова, она рассказывала скомканно, чего-то недоговаривая, и Лев для себя отметил этот момент. Минут через двадцать Мариам, поинтересовавшись, не желает ли господин полковник «чашечку хорошего кофе с очень вкусным домашним коржиком», отлучилась ненадолго и обещанное принесла. За разговором ничего с утра не евший Лев не заметил, как съел сначала свой, а затем и коржик своей vis-a-vis.

Получалось, что и в научном, и в организационном плане дела в лаборатории вообще и у Ветлугина, в частности, шли замечательно и никаких резких ухудшений, равно как и улучшений, настроения шефа она в последнее время не замечала, хотя… да, может быть, вчера он был необычно суховат, немногословен и выглядел не совсем как всегда. Но она думает, что это просто самочувствие виновато – Деду все же седьмой десяток. К этому моменту разговора Гуров явственно осознал, что без хотя бы элементарного понимания самого предмета деятельности покойного Ветлугина и возглавляемой им лаборатории он дальше не продвинется.

– Мариам Салмановна, я вас попрошу кратенько и, по возможности, популярно растолковать мне, чем вы все-таки занимаетесь. Ваши научные и, – он замялся, – производственные, что ли, интересы.

– Если вам это нужно… – она недоуменно развела руками, – но я плохой популяризатор, не знаю даже, как вам объяснить, чтобы понятно было, в нашей области много загадок, белые пятна сплошные!

– Знаете, есть старая шутка: милиционеры ходят по трое потому, что один умеет читать, второй – считать до десяти, а третьему приятна компания высокообразованных людей, – сыщик широко улыбнулся. – Но я все же не сержант ППС, – он заметил выражение непонимания на лице Кайгуловой, – это патрульно-постовая служба, а в нашей конторе полных дебилов не держат. Вы попробуйте, а я, если совсем тонуть буду, то закричу «караул!».

Кайгулова тряхнула головой и необыкновенно обаятельно улыбнулась в ответ.

– Ну, хорошо! Что вы знаете о биотехнологии, Лев Иванович?

– Да так, что на слуху: овечка Долли, трансгенные картошка с соей, которыми нас американцы то ли травят, то ли совсем наоборот, гербалайфы разные, – ответил Гуров после минутной паузы. – То, что по ящику показывают, желтая пресса опять же. Не то Гитлера кто-то воссоздать из нижней челюсти собирается, не то Сталина из бог весть чего. Спилберговский «Парк Юрского периода» смотрел. Сказать по правде – ничего не знаю. Не мой курятник.

– С овечкой дутая сенсация, это не наука, это фокусы, и очень дорогие к тому же. Клонирование человека – разве что внуки наши доживут, если не хватит ума понять, что никому это не нужно. Динозавров – сильно сомневаюсь, а вот мамонтов, при соответствующем финансировании, почему бы и нет? С трансгенными продуктами совсем просто – конкуренты же никому не нужны, вот и запугивают обывателя, хоть обычную-то картошку он лопает и не боится позеленеть или клубнями обрасти, а между тем в ее генетической программе это записано… А уж с гербалайфами точно по вашей части, потому как жулики они.

Гуров не выдержал и расхохотался. Мариам, глядя на него, тоже рассмеялась и затем продолжила импровизированную лекцию.

– Когда люди, далекие от биологии, слышат слово «клетка», что они представляют? То, что в школьном учебнике нарисовано, шарик такой с ядром посредине и прочими причиндалами вокруг. Если это растительная клетка, то, может быть, про хлорофилл и фотосинтез вспомнят, а совсем уж эрудиты уровня «Что? Где? Когда?» и про двойную спираль ДНК. Да еще сакраментальную фразочку: «Нервные клетки не восстанавливаются!»

– Все точно, – перебил Гуров. – Я еще знаю, что клетки делятся!